Шрифт:
Раз, два, три, четыре, пять —
от русалки не сбежать
Я так давно не был в Андреевке, что даже стал забывать, как выглядит наш старенький дом. Его построил мой дед вместе со своим братом в самом конце главной и почти единственной улицы деревни. Даже дачный посёлок, где
До последнего не хотел смотреть на дом и все отводил глаза, когда мы выехали к нему из-за поворота. Сначала я все-таки взглянул на забор: подгнивший и щербатый, с лохмотьями краски на досках. После смерти бабушки дед совсем перестал следить за участком, а теперь и сам последовал за ней.
Только выбравшись из машины я нашёл в себе силы взглянуть на дом, в котором провел почти все свое детство. Единственное слово, которое мне пришло в голову: сырой. Избушку будто опустили на дно озера, подержали там недельку и водрузили на прежнее место. Все домишко плакало по ушедшим хозяевам.
Раньше родители бросали машину в тупике перед опушкой, но теперь кто-то отстроил там «дворец». Это был просто двухэтажный дом с большим балконом, любопытно выглядывающий над трехметровым сплошным забором, но на фоне местных халуп он смотрелся почти роскошно.
Собравшись с духом я огляделся вокруг, пытаясь ни на чем не задерживать взгляд, чтобы не утонуть в счастливых и не очень воспоминаниях.
Соседская семья явно разрослась – на участке появились ещё два кирпичных здания. Интересно, это Костя или Лиза свили собственное семейное гнездышко прямо у родительского? Помню, как мы с ними, почти погодки, в первый день лета встречались прямо здесь. Они ждали меня с сентября по июнь, чтобы вместе отправиться в приключение. Обычно наши похождения проходили в ближайшем лесу, который виднелся из окон домишек. Вдвоём им было
Лиза была красива. Не застывшей красотой фотомодели, а живой, настоящей. Она вся была как ручей – подвижная, но плавная. Тогда я этого не понимал и уж точно не мог сказать вслух, но я любил ее своей первой наивной любовью.
За моей спиной жалобно простонала калитка. Отец с усилием толкал воротину и потихоньку открывал проезд на участок, а мама нетерпеливо обходила машину, уже, казалось, в третий раз.
– Слушай, тут куча дел, ты только мешаться пока будешь. Иди прогуляйся, разомнись после дороги. Наверни кружок, что ли, по деревне. Главное, не как мать, – усмехнулся запыхавшийся и взъерошенный отец.
Папа сильно нервничал. Ведь и во взрослом возрасте остаться сиротой все равно неприятно и страшно. Почти все в жизни восполнимо: жену можно новую найти, сына, в конце концов, другого сделать, а родители – одни и навсегда. И их потеря сильно сказалась на состоянии его духа. Мне оставалось только особо не отсвечивать и ждать, утопая в пыли узких дорог деревеньки, пока меня позовут в дом. Смотреть тут особо не на что. Церковь не построили, ДК тем более, даже школы своей не было. Только сельпо.
Пока я разглядывал там полки с продуктами, будто ждавшие меня с прошлого приезда, в магазин забежал молодой парень. Почти мой ровесник, в тапках на босу ногу и растянутой прожженой футболке.
– Маринк, 2 бутылки Жигулей и яйца, только свежие, а не как в тот раз были, – он торопливо отсчитывал купюры и гремел мелочью. Веснушки все так же густо покрывали нос, щеки и плечи моего друга детства. Наверное, только по ним я и узнал Костю.
Конец ознакомительного фрагмента.