Возлюбленная герцога
Шрифт:
И герцог Марвик наконец-то вернулся, чтобы заполучить свою.
«Ты должна была стать герцогиней».
Она старалась прогнать от себя эхо тех его слов, произнесенных год назад. Сопротивлялась желанию вспоминать и вспоминать их, слышать его боль, когда он выкрикивал их на ринге – его последняя попытка завоевать ее снова, хотя она уже сказала ему все. Он никогда ее не вернет.
Потому что больше она не та девочка, которую он когда-то любил.
К тому же давным-давно они поклялись друг другу. Никаких браков. Никаких детей. Никакого продолжения
А если он вернулся, чтобы жениться? И произвести на свет наследника?
У Грейс нет выбора, она должна остановить его.
А если он преследует какие-то иные цели?
Их также необходимо пресечь. Потому что каждая секунда, пока герцог Марвик находится у всех на виду, ставит их под угрозу. Он украл титул, и все они невольно стали участниками этого преступления. Будь она проклята, если позволит подвергнуть их всех опасности ради того, чтобы он смог добиться чего-то большего – только не сейчас, когда Девон и Уит обрели счастье со своими женами, создали семьи.
Он думает, что может вернуться через много лет с заявкой на свое безоблачное грядущее?
Только не после того, как он без колебаний поставил под угрозу их будущее.
Она скрыла от братьев его возвращение, понимая, что они заявились бы на маскарад сегодня вечером. Понимая, что они добивались бы худшего – встречи с Эваном в темноте, чтобы поставить окончательную точку в этой истории. Этого она допустить никак не могла. Смерть герцога не такая вещь, какую можно с легкостью замести под коврик.
Значит, встретиться с герцогом Марвиком на его территории придется ей, Грейс. Выяснить, зачем он объявился, и свершить правосудие.
В конце концов, разве не Грейс приказала ему никогда не возвращаться? Разве не Грейс наносила той ночью удары? И не только физические – их можно вылечить и навсегда забыть, – но те, которые попали в цель. Те, которые обнажили для всех его намерения.
«Легко ли это было?»
Она прогнала эту мысль. Какая разница. Значение имеет только то, что он вернулся, лелея новый замысел, и теперь завоевывает расположение аристократов своей импозантной внешностью, победительными улыбками и умением танцевать. Она положит этому конец.
Грейс нахмурилась, глядя на Марвик-Хаус. Здание занимало почти целый квартал Мейфэра; она рассматривала притягательные, манящие окна, золотом светившиеся в темноте, дававшие возможность бросить взгляд на тех, кто находился внутри. Она подглядывала за Клеопатрой с Марком Антонием и за пастушкой, остановившейся у окна с посохом в руке, словно ожидая появления овечек.
Пока она рассматривала окна, мимо нее прошествовала группка людей в костюмах шахматных фигур – черный король, белая королева, черный конь, белая ладья. Спустя несколько мгновений появился епископ в маске, и на долю секунды Грейс подумала, что, возможно, он считается очень остроумным дополнением к шахматам, но все мгновенно прояснилось, когда рядом возникла его спутница, наряженная монашкой.
Лондон прибывал на бал-маскарад Марвика толпами, и это помогло Грейс осознать сразу два факта:
Она войдет в дом, отыщет этого нового, преображенного Эвана, выяснит его цели и планы, и сделает все, чтобы положить им конец.
Она расправила плечи, разгладила изумрудного цвета юбки и проверила, надежно ли держится серебряная маска, украшенная драгоценными камнями, – достаточно большая, чтобы спрятать три четверти лица, оставив на виду только темные глаза и темно-красные губы. А затем шагнула в толпу.
Водоворот гостей увлек ее за собой вверх по лестнице, а затем по длинному извилистому коридору Марвик-Хауса. Движение замедлилось, когда перед ними открылся бальный зал. Вокруг слышались восхищенные вздохи изумления. Слева раздался мужской голос:
– Да… Кажется, Марвик нажил себе немало завистников.
Толпа расступилась, и Грейс увидела зал. Пока она рассматривала затейливое убранство, сердце ее замерло, а затем бешено заколотилось.
Он воссоздал их место.
Небольшой лесок на западной окраине имения Марвика, некогда любимое место Грейс – они все его любили. Бальный зал был его отголоском.
Грейс, совершенно обескураженная, ступила в огромное манящее пространство и подняла взор к потолку – там из моря зеленых растений и экзотических цветов весело подмигивали люстры. Тот, кто готовил декорации к балу, не скупился на расходы, создав полноценный свод из листвы и живых цветов, свисавших довольно низко, что придавало интимности этому огромному, похожему на пещеру помещению.
В дополнение к лиственному своду над головой прямо из пола поднимались три массивных древесных ствола, разбивавших поток танцующих, когда те двигались вдоль зала. Им придали вид дубов, древних, высоко вздымающихся над землей, пробуждающих ощущение природы. Их природы.
Сама того не замечая, она ступила на пол зала и обнаружила, что мраморные плитки покрыты мягким мхом, наверняка стоившим хозяину целого состояния.
И еще одно состояние, чтобы перевезти его сюда. Грейс уставилась себе под ноги, на зеленые, словно изумрудные, юбки на мху, что сверкал в свете свечей, как летняя трава под ослепительным солнечным светом, и мысли ее спутались. Она забыла о своем деле, о планах на этот вечер. На нее ливнем обрушились воспоминания.
Непрошеные, нежеланные и неизбежные.
Ей снова было тринадцать. Стоял теплый солнечный день, и герцог по каким-то делам уехал из замка, так что они вновь стали свободными детьми. Что такое свобода, мальчики толком не знали, но когда их порочный отец оставлял их в покое, они делали, что могли.
Уит и Девон направились прямиком к речке, где плескались, играли и боролись, как братья, ведь они ими и были.
Грейс какое-то время понаблюдала за ними, а затем пошла в лесок, чтобы отыскать Эвана, ставшего к этому времени чем-то большим, чем просто друг. Ее любовью.