Возлюбленный воин
Шрифт:
– Вот черт, – не выдержал Патрик, – тогда Шотландия останется в одиночестве…
– Верно, и королева это знает, – согласился Кэмпбелл. – Кланы тоже знают. Я и сам не могу выносить новые заискивания Маргариты перед Англией.
Джулиана слушала разговор шотландцев, и в ней нарастал страх. Отец редко обсуждал при ней политические темы; это, как он говорил, было сугубо мужским делом.
– Испания также озабочена, – продолжал Джейми. – Ведутся переговоры о заключении ряда смешанных браков и необходимости привлечения к английскому
Теперь Джулиана поняла, почему ее отец и дядя так настаивали на этом браке: деловые интересы диктовали им необходимость связать страны более тесными узами. Луис Мендоса приходился дальним кузеном испанскому королю, в нем текла королевская кровь, а значит, имелись, пусть слабьте, основания претендовать на титул.
Разумеется, узы эти были важными, только если испанский король считал их таковыми.
Джулиана замерла. Что, если ее брак важнее, чем. она себе представляла? В таком случае Патрику грозит куда большая опасность, чем все они считали до сих пор.
А с другой стороны, какое ей до него дело: она должна думать о матери и о тех, кого оставила в Испании.
– Кажется, мы утомили барышню, – сказал Джейми, и Джулиана тут же повернулась к Рори.
– Мы с Кимброй ищем карту, чтобы помочь… – попыталась она объяснить свое появление.
– Помочь кому? – живо заинтересовался. Джейми Кэмпбелл.
– Ее дочери, – ответила она поспешно. – Мы рассказываем ей о мире.
– Юной Одре? – удивился Джейми. – Она очаровательная крошка.
– Да, – согласилась Джулиана, поскольку это слово оказалось для ее языка наиболее легким. – Но карта…
– Я найду ее для вас, – пообещал Патрик. Кивнув брату и не удостоив вниманием Джейми, он направился к воротам башни, явно предлагая Джулиане следовать за ним.
Поднявшись в ее покои, они не обнаружили там Кармиты: по-видимому, она ушла помогать на кухню. Патрик прикрыл за собой дверь.
– Полагаю, ваше замужество составляло часть большого плана? – были первые его слова.
Джулиана кивнула. Разговор с Кэмпбеллом напугал и встревожил ее; до упоминания Кэмпбеллом интересов Испании она считала свой брак не более чем коммерческой сделкой.
– Отец говорил мне, что хочет укрепить финансовые связи с графом Чадуиком. Наши семьи и без того связаны родственными узами: моя мать – его дальняя кузина. – Джулиана помолчала. – Но отец действительно упоминал, что король Фердинанд одобрил этот брак.
– А зачем понадобилось одобрение короля?
– Я не знаю. Разве что…
– Что?
– Мой отец… приходится Фердинанду дальним родственником.
На скулах Патрика заходили желваки.
– Впрочем, я не уверена, что это так уж важно: родственная связь очень дальняя.
– А твой отец не говорил, что брак устроен по просьбе Фердинанда?
Джулиана пожала плечами:
– Я думала, что отец бахвалится. Он часто хвастался своей связью с короной,
– Прежде ты мне об этом не говорила.
– А ты не спрашивал. Я и сама не понимала… до нынешнего момента.
Патрик отвернулся и, отойдя к окну, выглянул наружу. Джулиана последовала за ним.
Рори и Джейми нигде не было видно. Может, они ушли внутрь?
Джулиана обернулась к Патрику:
– Что все это значит?
– Кажется, я навлек на свой клан куда больше неприятностей, чем предполагал. А может, и на Шотландию в целом.
Когда Патрик повернулся к ней, в его глазах, обычно непроницаемых, она увидела страдание, и от недобрых предчувствий у Джулианы перехватило горло.
– Но ведь никто не узнает… – начала она.
– Никто? Да уже сейчас более сотни людей знает о происшедшем…
– Но их жизни тоже в опасности, и к тому же через несколько дней их здесь не будет, – попыталась Джулиана смягчить ситуацию.
– Я подозреваю, что некоторые из них не прочь приложиться к кубку, – буркнул Патрик. – Такие легко пробалтываются. «Софию» также видели многие, среди них наши Маклейны и Кэмпбеллы – один из них заметил в заливе незнакомый корабль. К тому же и ты не можешь вечно прятаться здесь.
Джулиана протянула к нему руку: для нее вдруг все стало не важно. И то, что все последние дни он старательно ее избегал, и что все это время она испытывала невыразимое одиночество, и даже то, что он убил ее дядю и разрушил планы отца, – ничто не имело для нее значения в этот миг, кроме его боли.
– Тебе не оставили выбора, – прошептала она, – ты мог умереть, и другие тоже.
– Однако из этого не следует, что теперь вместо меня должны умереть другие. Шотландия еще не готова для новой войны, и в этом главная беда для нас.
Джулиана уже была знакома с его чувством ответственности; она видела, как Патрик относится к Мануэлю, как старается помочь Денни, с какой настойчивостью добивается, чтобы гребцы получили обещанное, теперь она могла лишь разделить с ним его боль.
– Если речь идет обо мне, то я могу исчезнуть или стать Анной. – Джулиана сделала попытку улыбнуться. – Думаю, что со своим английским я легко могу сойти за англичанку. В Испании меня немногие видели – мы нечасто появлялись при дворе.
Патрик удивленно посмотрел на нее:
– Ты, кажется, хочешь помочь мне? Но зачем тебе это? Я убил твоего дядю, похитил твое приданое…
– Приданое мне не нужно, а дядю я никогда не любила.
– А твоя мать?
Это был удар ниже пояса. На что угодно Джулиана могла согласиться, только не на это. При мысли о том, что ей придется заставить мать поверить в ее гибель, у нее душа обливалась кровью.
И тут, словно почувствовав сомнения Джулианы, Патрик обнял ее. Так и стояли они, прильнув друг к другу и закрыв глаза, в обоюдном ощущении отчаяния и боли.