Возмездие чернокнижника

Гутман Илья

— Я не могу сказать…

— Не можешь? Или просто не хочешь?

— Когда-нибудь я тебе всё расскажу. Когда придёт время.

— А когда оно придёт? Почему ты не можешь рассказать сейчас? Ты мне не доверяешь? — удивлённо произнёс Ларри, — ведь твоя жизнь принадлежит мне, не так ли?

— Да. Моя жизнь принадлежит тебе. Но душа — мне. Я лишаюсь внешней свободы — но никак не внутренней. Моё тело принадлежит тебе, но моя душа закрыта — пока не придёт время.

— Чем больше я говорю с тобой, Зарина, тем меньше мне верится, что ты из этого мира, — ответил Ларри. — Астрологи говорят о безграничной

вселенной, о множественности планет, и о порталах, что можно проложить между ними. И я не удивлюсь, если ты — не человек, если ты — пришелица в нашем мире.

— Думай что хочешь. Но правда откроется тебе в нужный миг.

— А не можешь ли ты рассказать, как оказалась в Гирдашане?

— Я уже говорила тебе: моя миссия — остановить масхонцев. Надо было набрать союзников — а орки всегда считались могучими воинами. Угнав галеру, я приплыла в Гирдашан.

— Ты угнала чужой транспорт? Воровка и шалава — вот кто ты! И ты ещё утверждаешь, что противостоишь мировому злу?!

— Мне надо было приплыть в Гирдашан. Да, воровство — зло, но оно помогло обратиться к союзникам, дабы избежать более великого зла.

— Идя к цели, ты не скупишься на любые средства? — спросил Ларри.

— Из двух зол я всегда выбираю меньшее. Я выберу любое средство, лишь бы оно не принесло миру больше страданий, чем то зло, которое придёт в мир, если ничего не делать.

— Это называется принципом меньшего зла, — вставила своё слово Эрана, решившая блеснуть своими знаниями по истории философии.

— Малое зло лишь порождает более крупное, — ответил Ларратос, — если выбирать из двух зол меньшее, оно может оказаться большим. Зачем выбирать зло, если можно просто творить добро?

— Потому что так проще.

Нейтралка, — подумал Ларри, — чистая нейтралка. В целом она на стороне добра, однако, защищая мир от вселенского зла, творит зло простое, маленькое.

Странная эта Зарина: женщина-паладин, смугловатая, с эльфийской фигурой, с очень яркой фиолетовой аурой — и с коротким мечом из Небесной Стали. Толком непонятно, кто она и откуда — и чего она не договаривает. И почему она по-прежнему клеится к Ларратосу?

Солнце поднималось над озером и впадающей в него рекой Магнифой. "Белый Орёл" приближался к Стейнгарду.

***

Элиддин уже подплывал к городу Диаманту во главе оркской армады, в которой насчитывалось около двух десятков судов, когда в кармане паладина загудел мадаббар.

— Подполковник Кахаби слушает!

— Элиддин, это Трейк. Я слышал, ты уже возвращаешься в Гиперборей. Что с некромантом?

— Он больше не опасен. Им оказался Дарагор, оркский друид — в него вселился дух Азиза Шакира.

— Я подозревал что-то подобное. Чары Бессмертия Духа?

— Именно.

— Стало быть, — прищурился Трейк, — когда друид умер, наш старый враг опять удрал?

— Всё было не совсем так, как ты подумал, — покачал головой Элиддин. — Но дух Шакира действительно смылся.

— Жаль. Хорошо хоть, в нашем мире почти не осталось некромантов — так что теперь Азиз нескоро подыщет себе новое тело. А вот почему ты ничего не сказал мне о нежити, хотел бы я знать?

— Она уже не представляет особой угрозы — когда Шакир исчез, вместе с ним исчезли и все умертвия.

— Ага.

И знаешь, КУДА они исчезли?

— Увы…

— В Вильин.

— ЧТО?! — вскричал ошеломлённый Элиддин.

— Да, вся эта орда объявилась в республике — что-то порядка четырёх сотен мертвяков. Мастерская работа — сразу видно, что к созданию этой армии приложил руку истинный джинн. Все твари наделены зачатками разума, а некоторые — даже магическими способностями.

— Ничего себе, — прошептал Элиддин. — Только этого нам не хватало…

— Нежить вышла из моря неподалёку от Вильина, — продолжал боевой маг. — Похоже, Азиз успел-таки дать своим тварям последние указания. Они перешли Северное море прямо по дну — признаться, гениальнейшее решение. Ещё ни один некромант не додумывался до такого. Хуже всего то, что заклятье, наложенное на мёртвых орков, расползающееся — любой, кого они укусят или порвут, сам станет нежитью. Если этот отряд доберётся до Вильина — а они уже на подступах к городу — мы получим многотысячную армию мёртвых. И республика падёт.

— Но неужели ничего нельзя сделать?!

— Не знаю. Боюсь, нашей гильдии нечего противопоставить ТАКОЙ нежити. Если я брошу своих людей в бой — почти все они погибнут, хотя шансы на победу всё-таки есть. И, боюсь, мне придётся отдать этот приказ. Сейчас наши маги занимают оборону неподалёку от городских стен, а я уже попросил помощи у эльфов.

— У эльфов?!

— Да. Не думаю, что их обрадует победа Масхона — Хаммон расправится с любой нелюдью.

— Но что смогут сделать четыре десятка эльфийских воинов, к тому же с морально устаревшим оружием? Какие вообще силы может выставить маленькая община Эаранора?

— А воинов и не потребуется. Да, оружие эльфов устарело, их боевые приёмы — тоже, о магии и говорить не приходится. Однако именно тонкое эльфийское чародейство некогда разбило целую армию нежити, сотворённую Тарадашем. Только эльфы могут создавать одушевлённые, подлинно живые чары — а что может быть эффективнее против мёртвых, чем силы Жизни? Я попросил Эаранора организовать эльфийских магов и что-нибудь придумать. Скорее всего, это будет очень простое, но эффективное чародейство — вероятно, даже из стихийных.

— Что ж, желаю успеха, — невесело произнёс Элиддин.

— Взаимно, — кивнул Трейк и отключился.

Элиддин вздохнул и временно выбросил неприятное известие из головы — тем более что ему предстояла своя собственная битва: впереди уже показался диамантийский порт. У берегов громыхало морское сражение: корабли с белыми и чёрными знамёнами обменивались копьями и ядрами. Подплыв поближе, паладин убедился, что белознаменные корабли стреляют не только в суда с чёрными флагами, но и друг в друга. Более того: на общем фоне выделялись три громадных боевых корабля, на чьих флагах красовалось изображение бараньей головы, вписанной в перевёрнутую пентаграмму. Это означало только одно: флот Масхона вторгся в республику Гиперборей — и вражеские корабли бороздят просторы её морей вместе с республиканскими судами. Правда, с республиканскими ли? Приглядевшись, паладин заметил, что у большинства белознамённых кораблей на стяге изображен крест с петлёй — символ старообрядческого камриэльства. Итак, корабли монархистов, масхонцев и пиратов. Полный комплект.