Возмездие (изд.1972)
Шрифт:
Старик уселся за столик, вынул блокнот и карандаш. Он не торопился, подолгу мусолил карандаш, аккуратно выводя букву за буквой. Женщина стояла в дверях, наблюдая.
В коридоре что-то забулькало, зашипело.
— Кажется, пахнет горелым, — сказал посетитель, нюхая воздух.
Хозяйка охнула, метнулась к двери. Послышался грохот кастрюль, что-то упало и покатилось по полу…
Через минуту, когда женщина вновь появилась в комнате, старик сидел в той же позе, но уже не писал. Казалось, он находится в раздумье.
— Боюсь, что
— Кто его знает! — Хозяйка пожала плечами. — Вечером приходит, поздно…
— Ну и отлично. Вечером зайду.
И посетитель сунул свёрток в карман. Женщина проводила его, захлопнула дверь. Слышно было, как загремели засовы и повернулся в замке ключ.
Под вечер старик появился на вокзале. А через час с небольшим электричка доставила его на маленькую станцию. Отсюда было рукой подать до селения на берегу моря.
— Слава тебе, всевышний, — прошептал старик, отпирая дверь небольшого домика, стоящего на краю селения.
Он вошёл, старательно запер за собой дверь и со вздохом облегчения опустился на кровать. Хотелось есть, мучила жажда, но не было сил встать, чтобы развести огонь, вскипятить чай и состряпать ужин.
Стемнело. Взошла луна. От окна протянулись по полу тусклые жёлтые полосы. С улицы послышалось мычание коров, блеяние овец и коз. Захлопали ворота, потянуло дымом. Сельчане загоняли на ночь скотину, готовили пищу.
В каждом доме были свои радости и горести, интересы и надежды. Здесь, как и по всей стране, жили вестями с фронта. Шла весна тысяча девятьсот сорок четвёртого года, и по мере того как наши войска все дальше продвигались вперёд, люди все с большим нетерпением ждали конца войны и желанного слова — победа!
Не ждал этого только старик.
Лет тридцать назад человек этот имел кое-какую торговлишку, служил некоторое время приказчиком на одном из нефтепромыслов богача Тагиева, позднее состоял в контрреволюционной партии «Мусават» и якшался с турками, когда те оккупировали Баку.
После революции он притих, затаился.
Так бы и прожил он жизнь мелким, незаметным служащим, если бы не пристрастился к картам.
Все началось с карт. Сначала он пытался сдерживать себя, не поддаваться азарту. Но вскоре игра захватила его. В два месяца он потерял все свои сбережения, которые накапливал много лет. За ними последовали вещи, спущенные старьёвщику за бесценок. А когда не осталось и вещей, он, кассир крупного завода, стал брать деньги из сейфа. Надеялся, что повезёт, но неизменно проигрывал: он и не подозревал, что партнёрами его были шулера.
Между тем за ним давно наблюдали. И вот однажды (это было в канун ревизии), когда до смерти перепуганный кассир сидел на приморском бульваре, тщетно пытаясь собраться с мыслями, к нему подсел человек. Разговорились. Кассир поведал о своём горе. Неизвестный принял в нем живейшее участие.
Через
Дальше все обстояло просто. Агент-вербовщик германской разведки, получив от нового знакомца сведения о заводе, легко подавил слабое сопротивление вконец запутавшегося картёжника. Действовал он наверняка, ибо знал кое-что и о прошлом кассира.
Так началась новая жизнь старика — жизнь изменника Родины, провокатора и шпиона.
Много грязных дел было на его совести. И с каждым новым заданием он испытывал все больший страх. Чудилось, что за ним пришли, вот-вот схватят… Днём он ещё держал себя в руках, сохранял способность спокойно ходить по улицам, даже улыбаться. Ночью же просыпался в холодном поту, с разламывавшейся от боли головой, полумёртвый от снившихся кошмаров.
Весть о начале войны застала его на улице. Люди сгрудились у громкоговорителя. Какая-то женщина плакала. Он же боялся шевельнуться, чтобы не выдать радости, бушевавшей в груди.
— Все, — шептал он, сидя вечерами за очередной сводкой с фронта, мысленно прикидывая, сколько ещё немцам осталось до Баку. — Теперь их не остановит сам шайтан!
В эти минуты перед его мысленным взором возникала цепочка тяжело гружённых верблюдов. Позвякивая колокольцами, они неторопливо брели по барханам, высоко задрав головы…
Дед его и отец всегда гоняли караваны в Персию, выгодно торговали. А чем он хуже их? Но караваны — чепуха. Караваны — это мелочь. Пароходы с доверху набитыми трюмами — вот настоящее дело! И промысел, пусть даже небольшой нефтяной промысел, который он обязательно приберёт к рукам!
Так он мечтал. Но теперь немцы проигрывали войну, и кошмары вновь стали посещать старика по ночам.
Работа агента научила его ничему не удивляться. И все же последнее задание огорошило. Расшифровав радиограмму, он больше часа сидел за столом, не зная, что и думать. В самом деле, кому и зачем могло понадобиться выдать советским властям такого же агента, как он сам?
Мучимый сомнениями, он решил отложить выполнение задания, пока не получит подтверждения. Оно не замедлило последовать.
Надо было действовать. В пятницу он отправился в город и в полдень был у касс кинотеатра «Баку». Как указывалось в радиограмме, по пятницам и субботам в этот час здесь в ожидании связника должен был находиться Александр Щуко. Старик опознал его по заплатанной крест-накрест брезентовой сумке, которую тот держал в левой руке, проследил, где живёт Щуко. Затем вернулся к себе и разработал план операции.
Все это время он не переставал размышлять над причинами, которые побудили разведку выдать своего агента. И в конце концов решил: тот, второй, чем-то не угодил хозяевам. И это — кара за непослушание. Он вздохнул. Да, видно, так уж устроено в жизни, что одни — хозяева, другие — слуги. Одним определено командовать, другим — подчиняться.