Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?
Шрифт:
Неуловимый, не облекаемый в однозначные политологические понятия российский «воздух», ощущения и эмоции, составляющие суть отечественной политической жизни, не пересекают границу, что не позволяет бизнес-эмиграции ощутить, а значит, и заново понять, и своевременно переосмыслить свою страну.
Ситуацию усугубляет драматическое отсутствие «обратной связи». Занимаясь в России бизнесом, пусть даже политическим, предприниматели привыкли получать ежедневные сигналы, с высокой степенью однозначности и объективности свидетельствующие о правильности или ошибочности занимаемой ими позиции. Это и изменение показателей коммерческой деятельности, и поведение конкурентов, и изменение отношений
Покинув страну и перейдя в политическую оппозицию, предприниматель лишается основной части этих объективных сигналов. На его долю остаются лишь глубоко субъективные мнения людей, большинство из которых в той или иной степени зависит от него лично. Однако при наличии объективных сигналов о своей деятельности большинство российских предпринимателей уделяло мало внимания обеспечению объективности оценок зависящих от них людей. В результате эти оценки неизбежно были комплиментарными, однако то, что в России в целом компенсировалось и корректировалось внешней конкурентной средой, за ее пределами оказалось не поддающимся корректировке и, соответственно, необратимо искажающим восприятие.
В силу изложенных причин бизнес-эмиграция, несмотря на свою заметность, по крайней мере, в обозримом будущем будет оставаться незначительной по численности, неадекватной по восприятию ситуации в России и потому неэффективной в качестве самостоятельной (или относительно самостоятельной) политической силы.
Тем не менее она не является вполне бессильной и способна оказать на развитие революционных процессов в нашем обществе весьма существенное, хотя и далеко не однозначное влияние.
Прежде всего, она оказывает и, по всей вероятности, будет продолжать оказывать систематическую поддержку различным оппозиционным группам – как непосредственно, так и (в отдельных случаях) содействуя аналогичной помощи со стороны западных структур. Да, большинство этих групп (причем, что характерно, как на правом, так и на левом фланге) неадекватно воспринимает российскую действительность и в результате этого не пользуется серьезной поддержкой внутри России (а некоторые и вовсе существуют исключительно за счет поддержки извне, представляя собой классические грантополучательские структуры). В результате такая поддержка искажает структуру оппозиции и снижает ее общую эффективность. Однако снижение эффективности по крайней мере частично компенсируется увеличением массовости охвата, расширением масштабов и, что исключительно важно, изобретательности осуществляемых действий.
При этом сама неадекватность бизнес-эмиграции, известная непосредственным получателям ее помощи больше, чем кому бы то ни было другому, является мощным воспитывающим фактором, внедряющим в коллективное оппозиционное сознание необходимость самостоятельной оценки ситуации, самостоятельных действий и опоры преимущественно на собственные силы.
Да и саму эту неадекватность не стоит переоценивать: многие представители бизнес-эмиграции ощущают неполноту и неточность своих представлений и потому старательно диверсифицируют усилия, «раскладывая яйца по разным корзинам» и оказывая поддержку, пусть ограниченную и непоследовательную, различным оппозиционным группам, в том числе даже несимпатичным и чуждым им лично.
Поддерживая оппозицию, бизнес-эмиграция приобретает особое значение в критических ситуациях, когда в условиях примерного равенства внутренних сил внешнее воздействие, пусть даже и относительно слабое, но обладающее собственной независимой мотивацией, способно стать существенным. В условиях же срыва в системный кризис и особенно в критические моменты революционного
Существенно и то, что, будучи в определенной степени символом российского сопротивления, бизнес-эмиграция до смерти пугает представителей правящей бюрократии (в силу недостаточности культуры и специфичности жизненного опыта искренне полагающих преимущественной причиной своих проблем козни Запада или «мировой закулисы») и тем самым провоцирует их на избыточно жесткие и потому саморазрушительные действия.
Классическим примером в этом отношении представляется Березовский. Несмотря на его традиционную демонизацию и довольно эффективное использование им части своих медиа-активов в России, реакция правящей бюрократии на его деятельность, безусловно, чрезмерна и ни в коей мере не соответствует его реальному значению. Поневоле возникает ощущение, что инстинктивные и недалекие копиисты Сталина, оказывающие в последние годы определяющее влияние на политику российского государства, воспринимают его как некий современный аналог Троцкого.
Отчасти демонизированный образ Троцкого – внешнего врага, действительно способного «запустить свои щупальца» в самое сердце советского общества, – как известно, был нужен Сталину и являлся ключевым элементом не только его пропаганды, но и всей внутренней политики. В частности, он весьма эффективно использовался Сталиным для идеологического, юридического и эмоционального обоснования жестоких «чисток» советской системы управления и для дискредитации в «зародыше» самой идеи всякого несогласия.
Точно так же и сегодня демонизированный образ Березовского широко и в целом успешно используется для дискредитации всякой оппозиционной деятельности и тем более – всякого активного протеста. При этом сам Березовский, болезненно склонный к саморекламе как таковой, активнейшим образом подыгрывает этим обвинениям, создавая ощущения своей почти мистической вездесущности. Похоже, единственными оппозиционерами, избежавшими обвинений или прозрачных намеков представителей государства на связь с лондонским олигархом, остаются зоологические антисемиты.
Тем не менее в соответствии с классическим правилом в долгосрочной перспективе любая провокация переигрывает саму себя. Раздувание образа Березовского (а после разгрома «ЮКОСа» и захвата силовой олигархией его активов – и Невзлина), превращение его в жупел так или иначе популяризирует идею оппозиционной деятельности как таковой и создает у людей, в обычных условиях страшащихся собственного протеста, надежду (пусть даже заведомо тщетную) на получение достаточно серьезной поддержки.
* * *
Подводя промежуточные итоги, зафиксируем: несмотря на заметность и назойливую саморекламу (в том числе разрушительную для оппозиции в целом) отдельных деятелей российской бизнес-эмиграции, а также ее потенциально высокое значение в условиях срыва в системный кризис, наиболее значимой компонентой бизнес-протеста остаются все же бизнесмены, остающиеся и продолжающие действовать в России.
Усиление давления силовой олигархии
Широко распространенное представление, что в отношениях российского бизнеса и государства 2005 год явился всего лишь продолжением ранее сформировавшихся тенденций и не добавил к ним нового существенного негатива, к сожалению, в целом не соответствует действительности.