Возмездие в рассрочку
Шрифт:
Остальные члены семьи Маблов старались чувствовать себя хорошо. Не у всех это получалось с равным успехом. В обставленном пальмами вестибюле отеля трио Маблов вызывало у гостей тихое оживление. Миссис Мабл, несмотря на усилия дочери, одевалась ужасно и как огня боялась швейцаров и официантов. К Винни же все относились с искренним интересом. Она была юной, это каждый видел, но никто не мог угадать, сколько ей лет. Ее платья, ее манеры привлекали внимание. Она густо пудрила лицо и приобрела привычку, проходя в холле мимо мужчин, бросать на них косые взгляды. Эта смесь юности и невинности с очевидным кокетством особенно сильное впечатление производила на пожилых мужчин.
Те,
Большой интерес к странной семейке выказывали и двое-трое мужчин помоложе. Правда, один, узнав, что у миссис Мабл нет драгоценностей и она не очень-то сожалеет об этом, тут же полностью к ней охладел; но остальные держались. Вечерами они приглашали Винни на танцы или — «потехи ради» — в местный театр. При первой же подобной попытке их слегка ошеломило, что миссис Мабл принимает эти приглашения и на свой счет. Ей и в голову не приходило, что Винни может развлекаться где-то, а ее, матери, не будет рядом… Правда, мужчины, и пожилые, и молодые, быстро нашли-таки способ оставаться с Винни наедине: они приглашали мать с дочерью на мол послушать духовой оркестр, устраивали миссис Мабл в шезлонге, а сами вели Винни погулять. Миссис Мабл очень нравилось, что мужчины почтительно прислушиваются к ее словам и буквально из кожи лезут, чтобы поудобнее усадить ее и принести все, чего она пожелает. Прожив семнадцать лет с Маблом, она с радостным удивлением обнаружила, что бывает и такое… Приятно было и то, что каждый раз, когда она спрашивала Винни: «Чем бы тебе хотелось заняться вечером?» — та неизменно отвечала: «Пойдем на мол, послушаем музыку, мамочка!»
Один Джон чувствовал себя среди всей этой роскоши не в своей тарелке. В отеле «Гранд Павильон» не было уголка, где можно было бы спокойно посидеть и почитать, набережная и бульвар были слишком многолюдны для этого. Разумеется, его всегда ждал «джайент-твин», но и от мотоцикла хочется иногда отдохнуть. Если три недели носишься на нем, в конце концов все равно устанешь, пусть это и лучшая машина в мире. Короче, пришло время, когда Джон заскучал. Ему осточертели церемонные завтраки, обеды и ужины, высокомерные приятели-одногодки; музыка и вкусная еда не доставляли ему радости. Мужчины, которые искали общества Винни, смотрели на него как на досадную помеху и вовсе не пытались скрыть это. Винни была с ними заодно — и тоже не таила этого. Даже о мотоциклах ему не с кем было поговорить: ни у кого здесь не было мотоцикла.
Джон тосковал отчаянно. Уже через две недели он стал делать матери осторожные намеки, но намеками от нее мало чего можно было добиться. Спустя три дня он предпринял еще попытку — снова безрезультатно. Отстрадав три полных недели, он набрался решимости и заявил матери, что хочет уехать домой.
— Почему, дорогой? — изумилась миссис Мабл.
Джон стал было объяснять, но очень скоро сообразил, что, хоть из кожи вон лезь, старания его будут напрасны. Миссис Мабл просто не понимала, что значит скучать. Она в жизни еще никогда не скучала.
— Не думаю, что папа тебе обрадуется, — сказала она. — Он кучу денег заплатил, чтобы отправить нас отдохнуть. Ты должен быть ему благодарен.
—
— Полно, дорогой, здесь много чего можно делать. Можно слушать музыку, или кататься на мотоцикле, или… или… да придумай что-нибудь! Такой большой, энергичный мальчик всегда найдет себе какое-нибудь занятие.
— Такой большой, энергичный мальчик не может слушать музыку круглые сутки, — раздраженно ответил Джон. — Если бы я был маленьким и без ума любил духовой оркестр, то другое дело… Но я терпеть его не могу. Да еще читать нечего, а если найдешь, что почитать, то негде.
— Не спорь с ним, мамочка, — вмешалась Винни. — Он только и ищет, к чему придраться.
Да, придраться — это, по мнению миссис Мабл, очень свойственно мужчинам. Уж она-то знает: муж всегда к чему-нибудь придирался, когда был в плохом настроении… Винни воспользовалась моментом, чтобы сделать ловкий тактический ход.
— Если тебя интересует мое мнение, то я не вижу причины, почему бы ему не уехать, — сказала она. — По крайней мере, папа будет дома не один… И вообще осталась всего неделя, а там все равно надо возвращаться домой.
Эта реплика была с ее стороны не особенно удачной: миссис Мабл с содроганием вспомнила, как ей пришлось броситься между отцом и сыном. Кроме того, ей стало грустно, когда она представила, что двое несчастных, заброшенных мужчин останутся одни в доме, в котором даже она с трудом поддерживала порядок. Но у Винни были свои причины, чтобы помочь брату уехать: они были связаны с ее вечерними прогулками и сеансами в кино.
— Я бы, мамочка, отпустила его, — гнула свое Винни. — Пускай порадуется своим паршивым книгам. Дома ему все равно скоро надоест, и тогда он может вернуться. Неужели Джон станет целую неделю сам готовить себе завтрак?
Это был ловкий ход. В те редкие минуты, когда миссис Мабл не думала со страхом об официантах и горничных или не наслаждалась комфортом, который они ей обеспечивали, ее терзала совесть за брошенного в одиночестве мужа. Вести от него приходили редко — одна-две открытки, несколько слов, из которых ничего нельзя было узнать. Скупые весточки эти лишь разжигали тревогу миссис Мабл. Так что предложение Винни прозвучало очень вовремя.
— Ну что ж, поезжай, дорогой, — сказала она сыну. — Побудь вечером дома, собери свои книги и что тебе еще нужно. Конечно, если не будешь мешать отцу, то можешь остаться еще на день-два. Но ради Бога, не делай ничего такого, что его рассердит.
Это было не совсем то, что хотела услышать Винни; но все же лучше, чем ничего.
Но когда Джон сообщил, что собирается выехать сию же минуту, миссис Мабл опять испугалась. Для нее было совершенно непостижимо и противоестественно, если кто-то, будь то даже ее собственный сын, в течение пяти минут решал изменить место своего нахождения. Ей удалось уговорить сына отложить поездку на послезавтра, на субботу.
И даже в субботу, в последние минуты, она продолжала засыпать Джона указаниями:
— Где лежит чистое постельное белье, ты ведь знаешь, дорогой? В большом комоде, в самом нижнем ящике. И не забудь проветрить его, прежде чем стелить! А когда поедешь обратно, захвати мою белую меховую накидку. Вечером уже довольно прохладно… а ты уверен, что хорошо знаешь дорогу? Не слишком это далеко, чтобы ехать одному?
Джон не раз уже совершал за день поездки и втрое дальше, но признаваться в этом поостерегся. Пускай мать говорит, пока не выговорится, а он потом сядет на мотоцикл и умчится… Миссис Мабл продолжала, почти не думая, словно автомат: