Возмездие
Шрифт:
— Ладно, — процедил он сквозь зубы.
Он подошел к убийце совсем близко и приставил острие меча к его горлу.
— Я невиновен, — тихо сказал он. — Я хочу, чтобы ты это запомнил. Я хочу, чтобы ты передал это тем, кто тебя нанял.
Губы Раджака Хассна вновь тронула слабая улыбка. Потом он вытаращил глаза. Ишвен совсем легонько провел лезвием ему по горлу. Но кинжал был таким острым, что на нем тут же оказалась крошечная капелька крови. Ишвен убрал оружие. Иддрам — страшный яд. Наемник не умрет, но будет сильно мучиться.
Ишвен поднялся и поглядел через плечо.
— Я ухожу, — сказал
Он подошел к его коню и кончиком меча пощекотал ему бока. Животное встало на дыбы и в мгновение ока с безумным ржанием унеслось за горизонт. Потерял его из виду, Тириус подобрал второй кинжал и палицу своего врага. Кинжалы он положил в одну из своих котомок, а палицу выбросил в озеро. Не выпуская из руки меча, он одним прыжком сел в седло. Затем он спокойно подъехал к дереву и кончиком лезвия перерезал веревку, которой были связаны руки его врага. Раджак Хассн стал машинально растирать запястья, не понимая, что это значит.
— Я сохранил тебе жизнь, — вздохнул ишвен. — Не забывай об этом.
Наемный убийца закрыл глаза. Яд уже начинал действовать, и он чувствовал, как его все больше и больше клонит в сон. Впервые за долгие годы он пожалел, что не может говорить. Не будь он немым, он попросил бы его убить. Он сказал бы ишвену, что ненавидит его, ненавидит за то, что он вот так бросает его живым, без всего, посреди Высоких Равнин, ненавидит за унижение, за одиночество, за поражение, а больше всего — за спокойную силу, которой светится его взгляд. Он сказал бы ему: «Я отыщу тебя. Я отыщу тебя, и ты умрешь». Но с губ его не сорвалось ни звука.
Конь Тириуса Бархана медленно скрылся за горизонтом. Ишвен ни разу не обернулся, чтобы взглянуть на своего противника.
Целую неделю ишвен скакал к пустыне.
И когда он понял, что пропустил Эзарет, последнюю заставу перед раскаленными песками Белой Пустоши, было уже поздно: теперь ему конец.
Из последнего источника, попавшегося ему на пути, текла теплая горьковато-соленая жидкость. Выпив ее, он не спал всю ночь, то и дело содрогаясь в приступах мучительной рвоты. От обнаруженных в котомке и раздобытых ранее припасов осталось одно воспоминание. У него кружилась голова. Он развернулся и поехал назад, но в битве со временем ему было не победить.
Нужно скакать: но скакал он только ночью (днем было слишком жарко), да и конь его двигался с трудом, поникнув головой, изнемогая от жажды. Конь тоже захворал, выпив дурной воды.
Днем нужно было проснуться, выйти из убежища, которым служил какой-нибудь большой камень, под которым вполне могли водиться змеи и скорпионы, взглянуть на солнце и попытаться определить свое местоположение. Полуденное светило превратилось в нечто красноватое и враждебное. Каждое утро оно вставало и чинно и высокомерно обшаривало лучами землю в поисках последних остатков жизни. Горизонт начинал дрожать перед глазами, существование превратилось в пытку: Тириус умирал от жажды.
К вечеру он выходил из своего убежища и в вечерней прохладе чуть-чуть продвигался вперед, таща за собой своего коня. Хромая, он шел и шел под звездным небом, бормоча слова, которые даже сам не слышал.
На третий день
С наступлением темноты ишвен снова пустился в путь. Кожа у него на ногах была вся ободрана. Горло сводило нестерпимой мукой. Наверное, у него лихорадка. Иногда он без причины вздрагивал, и перед глазами его проносились бессвязные образы. Лицо Полония. Привязанный к дереву медленно разлагающийся труп убийцы. Другие непонятные картины.
Вокруг была одна пустыня. Сколько времени он так шел? Целую вечность. У него не осталось ничего, кроме меча и туники. Шея у него перестала гнуться. Щеки заросли грубой щетиной. Он умирал.
Однажды вечером на песчаном холме посреди необъятного плато, которого он никогда раньше не видел и которое, видимо, не было обозначено ни на одной карте, он заметил какое-то животное. За последние два дня он не пил ничего, кроме нескольких капель росы, собравшейся на клинке его меча.
Вот и его конец — спокойно бежит к нему.
Саблезубый лев. «Лайшам», как называют его люди пустыни. Что означает «искупитель». Чудовище с медными клыками и гладкой шерстью, которое уже несколько дней ничего не ело.
Ишвен обреченно смотрел, как тот приближается. Зверь был огромен. Варвар знал, что в его состоянии шансы на победу ничтожны. Он обеими руками вцепился в меч и, хорошенько упершись ногами в землю, стал ждать нападения.
Лев стал кружиться на одном месте. Тириус замер, не сводя с него глаз. Он знал, что зверь нападет на него сзади. Если так, он успеет ответить на удар. Затаив дыхание, он приготовился к атаке.
Внезапно лайшам поднял голову. Он сделал вид, что отходит, а потом в мгновение ока бросился на человека. Тириус успел только развернуться и выставить вперед меч. Клинок вошел в тело зверя, который в тот же миг со всей силы вцепился ему в плечо когтями. Огромная челюсть сомкнулась так близко от лица Тириуса, что тот успел увидеть блеск слюны на клыках. Он вытащил меч и вонзил его туда, где, по его мнению, было сердце. Лев снова ударил его лапой. Тириус почувствовал, что падает на спину. Вместе с хищником они покатились по земле. Резким движением Тириус высвободился, и кровь хлынула на песок. Лев попытался было снова вцепиться в свою добычу, но в тот момент, когда он собирался разогнуться, Тириус нанес ему удар прямо в голову. Зверь испустил крик, стал пятиться и наконец рухнул на песок в нескольких шагах от варвара. Ишвен со стоном упал на колени.
Он поднес руку к плечу и почувствовал, как у него между пальцами течет что-то теплое и липкое. Стиснув зубы, он доплелся до большого камня. Вырыв под ним небольшую ямку, он забился в нее. Он даже не слышал собственных стонов. Стервятники. Он думал о стервятниках. О том, как ночью они набросятся на его раздувшееся тело. Ишвен наугад вытянул руку и почувствовал, как ему на подбородок стекает кровавая пена. Мир вокруг перестал существовать. Пустыня исчезла. Неведомая сила увлекала его куда-то вдаль.