Возмездие
Шрифт:
Но боги хранили Федора. Флагманская квинкерема, чудом проскользнув мимо двух направленных на нее таранов ворвалась в гавань вслед за последним кораблем Марцелла. И только тут, воткнувшись в борт другого римского корабля, затормозила свой полет по волнам. От резкого удара, выстроенные у борта морпехи попадали на палубу. Сам Федор, едва удержался, схватившись за ограждение.
— Вон они! — орал Федор в исступлении, заметив на борту уходящего в глубину гавани корабля нескольких сенаторов Карфагена, — вон они! Догнать!
Сенаторы тоже заметили его, и Чайка прочел на их лицах неподдельный испуг. Видя, что добыча ускользает, Чайка взвыл от отчаяния,
Удар каменного ядра, просвистевшего буквально в метре от его головы и превратившего в кровавую кашу сразу нескольких моряков, привел его в чувство. Чайка в изумлении посмотрел по стонам и увидел, что вокруг уже идет бой. Римский корабль, который они случайно протаранили, тонул, завалившись на борт. Но с двух других, подошедших с обеих сторон, уже с грохотом сбросили остроносые «корвусы» на палубу флагманской квинкеремы карфагенян, намертво прицепившись к ней, и римские морпехи готовы были вот-вот хлынуть сюда лавиной.
Федор скользнул взглядом по берегу, показавшемуся ему очень знакомым, и обнаружил, что в гавани было ужасно тесно от бесчисленных римских кораблей. Он и сам не заметил, как атаковал Остию, — морские ворота Рима, за которыми скопился весь оставшийся у сената флот. Здесь находилось почти пятьдесят военных судов, однако, внезапная атака Федора не позволила им выйти в море, заперев в гавани. Позади него слышался грохот сражения, — это еще несколько финикийских кораблей прорвалось в гавань вслед за флагманом ему на выручку. Цепь поднять было уже невозможно, поскольку в узком проходе образовалась настоящая пробка. Можно было запросто перебежать с одного берега на другой по палубам теснившихся кораблей.
Капитаны финикийских судов, которым было уже не пробиться внутрь, начали массированную бомбардировку зажигательными снарядами гавани и римских войск, выстроившихся на берегу в ожидании десанта. На глазах Чайки в мгновение ока начался пожар в гавани, который перекидывался с одного корабля на другой, грозя вскоре доползти и до их корабля, где уже вовсю шла драка с римскими морпехами.
— Ганнибал меня убьет, — выдохнул Федор, поняв, что он натворил, увлекшись преследованием, — римляне решат, что это нападение на сам Рим.
Он вынул фалькату из ножен и, сдергивая с ограждения щит, добавил вслух, окончательно убедив капитана в его догадках:
— А впрочем, так оно и есть. Отступать поздно, да и не затем я сюда пришел.
И с воплем «За Карфаген!», получившем теперь новое звучание, бросился в атаку. Очистив после жестокой схватки свой корабль от римских легионеров, — к удивлению их центуриона, на корабле Чайки оказалось столько солдат, что хватило на оказание сопротивления сразу двум римским, — он все же приказал отступить. Флагман был надежно пригвожден к взявшим его на абордаж квинкеремам, одна из которых уже полыхала, съедаемая пламенем. Рядом горела еще одна. Дым от пожара заслонил небо над гаванью, не позволяя Чайке понять, куда увезли его беглецов и семью, поэтому он перевел своих людей на другой корабль, а оттуда на берег, где уже высадили десант несколько финикийских кораблей. На берегу тоже шла жестокая драка с легионерами, которых здесь было множество. Но и Чайка отправился в плавание не с пустыми руками.
Он устроил свой временный штаб в одном из каменных домов на холмистом берегу, посреди захваченного плацдарма, откуда открывался вид на город и
— Захватить город, — приказал Федор, и пояснил, окружавшим его офицерам, — будем держать до подхода основных сил.
Увидев первые успехи своих солдат, медленно, но верно оттеснявших легионеров все дальше от берега, Чайка отдал новое приказание:
— Немедленно отправить сообщение Ганибаллу самой быстроходной триерой о том, что произошло.
А про себя подумал, невольно усмехнувшись, — «Пусть знает, что штурм Рима уже начался».
Ожесточенное сражение продолжалось, и к ночи превращенная в один большой костер Остия пала. Федор высадил на берег всю свою армию, оставив на кораблях лишь небольшое количество морпехов. А затем обыскал весь город, лично обследовав все уголки от полностью выгоревшего порта, где нашел свой конец римский флот, до дальних окраин. Но никаких следов Марцелла и беглецов не нашлось. Решив, что они уже скачут по направлению к Риму, Федор неожиданно быстро смирился с этим, поскольку, как он не хотел продолжить преследование, сделать этого он не мог. Его стремительное нападение неожиданно обернулось грандиозной удачей, — морские ворота Рима оказались в его руках. И поневоле приходилось вступать в роль коменданта захваченного города и командира небольшой армии, дерзнувшей без подкреплений атаковать все легионы, собравшиеся вокруг Рима.
— Уверен, завтра они будут здесь, — заявил Чайка своим офицерам, — поэтому нам нужно успеть подготовить им теплый прием.
Отдав приказание закрепиться, Чайка разослал отряды разведчиков по окрестностям, ожидая нового нападения римлян, которые должны были обязательно попытаться отбить Остию. До утра, однако, нападения не произошло. Похоже, римляне были ошеломлены столь стремительным нападением и решили, что у Федора гораздо больше сил, чем было на самом деле. Чайка был рад выигранному времени, но не забыл приказать следить также за морем. Римский флот сгорел, но кораблей у сената было много, мало ли что оттуда могло появиться.
И действительно, наутро Чайку разбудил охранник с сообщением о неизвестных кораблях, появившихся на горизонте. Озадаченный Федор вышел на берег, увидев, как с моря приближается большой флот. К Остии, не таясь, подошли почти сорок триер и штук пятнадцать квинкерем, на палубах которых было черно от панцирей пехотинцев. Приглядевшись, Федор даже ухмыльнулся.
— Свои, — проговорил он, — Узнаю корабли Ферона.
Это был флот, так вовремя присланный Сиракузами. Союзные греки заблокировал все подступы к дельте Тибра. Так что ни один римский корабль больше не мог ни выйти по нему в море, ни войти в него. Теперь Федор мог не беспокоиться о внезапном нападении с моря. Это избавило Федора от одной головной боли, но оставалась другая — легионы на суше.
— Тебя послали мне боги! — приветствовал Федор главнокомандующего греческим флотом, который на этот раз прибыл на войну лично, не отправив вместо себя Евсида.
— Боги сказали мне, что ты в одиночку решил взять Рим, — ухмыльнулся в ответ мудрый грек, тряхнув седой бородой, — а я слышал, что эта задача не под силу одному воину, даже такому славному как ты.
И добавил, указав назад, где с приставших кораблей, от которых стало тесно на берегу, спускалась по сходням десятками ручейков греческая пехота, сверкая на солнце золотом шлемов.