Возьми меня на поруки

Трифоненко Елена

Подруга испепелила меня взглядом, а потом с новой силой набросилась на Глеба:

— Короче, так! Если ты изменишь в моей любимой подруге хоть что-то еще, тебе не жить, понял?

— Что же мы такие агрессивные? Недосып? Недостаток мужского внимания?

— Ты меня услышал! Увижу хоть еще одно изменение, прибью!

— Что и даже пирсинг нельзя? — со смехом уточнил Глеб.

Алина, кажется, не поняла шутки, побагровела:

— Я тебе этот пирсинг, знаешь, куда воткну? Знаешь?

— Догадываюсь!

— Хорошо,

что догадываешься. А теперь можешь возвращаться к своим деловым партнерам. Или партнершам. Пока!

Она отложила телефон и яростно выдохнула:

— Гад! Какой же гад!

Мне стало ужасно, просто невыносимо тоскливо.

— Тебе что, совсем не нравится моя прическа? Все настолько ужасно, что ты меня разлюбила?

Она внимательно оглядела меня еще раз, а потом пожала плечами:

— Да нет вроде, не разлюбила. Но это ни о чем не говорит. Я ведь тебя и лысой любить буду.

— Очень утешает, знаешь ли, — буркнула я, а потом мы почти синхронно расхохотались.

Девчонки, глядя на нас, тоже захихикали. Я подхватила на руки Сашулю и прижала к себе. На душе мгновенно стало светлей.

— Иди поешь, — предложила я подруге, чуть погодя.

— Ага, иду, — уже из кухни отозвалась та. — Я мигом!

Мне удалось найти на подоконнике альбом и карандаши, и я попыталась устроить урок рисования. Вот только девчонки из-за искусства чуть не подрались: каждой хотелось попробовать альбом на вкус, а заодно и нейтрализовать конкурентку на ценный пищевой ресурс.

— Нет-нет, котики! — я снова и снова забирала у них альбом и рисовала на обмусоленных страницах ромашки и маки. — Это для цветов. Для цветов!

Сашуля психанула и уползла в угол насасывать кулачок. А Дашка таки заинтересовалась карандашами. С огромным энтузиазмом стала запихивать их мне в уши и нос.

— Короче, понятно! Рисовать вы не хотите, — устало сдалась я. — Давайте тогда поиграем во что-нибудь. Но во что?

Девочкам очень нравился конструктор из огромных пластмассовых кубиков, но его почему-то нигде не было видно. Я решила спросить про конструктор у подруги. Заглянула на кухню и обнаружила Алину свернутую в рогалик на диване. Подруга спала. Наверное, уснула, дожидаясь, пока микроволновка разогреет для нее тарелку супа. Бедная моя девочка!

Я вышла из кухни на цыпочках и прикрыла за собой дверь: ничего, обойдемся без кубиков.

Следующие два часа мне пришлось быть самой изобретательной Мэри Поппинс в мире. Двойняшки не любили долго заниматься чем-то одним, потому необходима была обширная развлекательная программа, дабы они не заскучали по маме. Мы поиграли в мяч, построили, а потом сломали дом из подушек, собрали четыре пирамидки, перечитали семь книг, раздели, а потом снова нарядили двенадцать кукол. И только потом в комнату влетела взъерошенная Алина.

— Ой, мамочки! — она демонстративно схватилась за сердце. — Я думала, ты мне привиделась.

Это же надо было так отключиться — на ходу. Сейчас вот проснулась и ничего понять не могу: где я, где дети, что вообще происходит?

— Как видишь, дети в порядке.

Алина села рядом со мной на ковер и сгребла меня в объятья:

— Спасибо тебе!

— Да не за что, мне и самой удалось классно провести время.

Она почему-то шмыгнула носом.

— Ты чего? Скучаешь по Антону?

Подруга покачала головой:

— Ксюш, я тебя очень прошу: не меняйся, ладно? Оставайся всегда такой, какая ты есть.

19

На следующее утро у меня никак не получалось накрасить ресницы (они все время склеивались и лезли), и я вдруг по-настоящему психанула:

— К черту косметику! К черту наряды цвета детской неожиданности. Пойду в рубашке и любимых кедах. Ага! И любимую гульку непременно сделаю.

Я даже пакет с туфлями брать не стала. На встречу с Глебом сегодня рассчитывать не приходилось, а превращать день в одну бесконечную мучительную тренировку совсем не хотелось.

Впрочем, подход мой оказался ошибочным. В пятнадцать минут пятого Глеб огорошил меня звонком:

— Привет. Я тут освободился и собираюсь заехать за тобой на работу.

— Не надо! — почти закричала я.

— Надо, Вася, надо! — твердо ответил парень, и мне почему-то захотелось подчиниться.

Наверное, я просто слишком сильно по нему соскучилась.

— Я, кстати, уже сажусь в машину, — добавил Глеб с вкрадчивой мягкостью.

— Подожди, — мне не удалось сдержать легкого вздоха. — Я не на работе. Я — в отделении полиции.

— Что произошло?

— Долго объяснять. Но, впрочем, меня должны скоро отпустить, так что можешь подъехать прямо сюда.

— Диктуй адрес!

Через полчаса Глеб буквально ворвался в кабинет, в котором меня опрашивал молоденький офицер.

— Что случилось? — закричал он с порога. — Почему я не вижу здесь адвоката?

Ох! Я от смеха чуть со стула не грохнулась.

— Гражданин, а вы кто? — офицер уставился на Глеба с изумлением и даже отложил в сторону ксерокопию моего паспорта, изучаемую до этого с огромным рвением.

— Я? — Глеб чуть растерялся. — Я — ее жених вообще-то. И клянусь, она ничего не сделала. У нее есть алиби.

Офицер посмотрел сначала на него, потом на меня, после чего заржал как конь.

— Глеб, я тут по работе! — пробормотала я, немного смущаясь.

Лицо парня чуть расслабилось, и он присел на стульчик рядом со мной.

— То есть у тебя ничего не случилось? Тебе не подкинули наркотики и не шьют дело об убийстве?

— Нет.

В кабинет заглянул еще какой-то парень, приветливо улыбнулся Глебу: