Возьми меня с собой
Шрифт:
Она быстро провела ладонями по волосам, стараясь пригладить прическу. Андрей сидел на кровати, скрестив руки на груди, глядя на нее одновременно насмешливо и восхищенно. И молчал.
Она почувствовала, как под его взглядом жар заливает уже не только лицо, но и шею, горячими делаются ладони, а ноги слабеют, становятся мягкими, ватными.
— Так, Андрей Васильевич, — Лера попыталась придать голосу как можно больше строгости и официальности, — немедленно ложитесь.
Вы и так нарушили режим, время одиннадцать часов.
— Слушаюсь,
— Не отдам. — Лера покачала головой, сложила листок, спрятала в карман халата. Подхватила Машку за руку и пошла к двери.
На пороге она все же не выдержала, обернулась, но лишь на секунду, а затем решительно шагнула из палаты. Настя стояла у выхода из отделения.
— Нашлась? — обрадовалась она, увидев Леру с Машкой. — А то я с того конца все палаты просмотрела, хотела уже вниз бежать.
— Нашлась, — рассеянно пробормотала Лера.
— Перенервничала, — посочувствовала Настя, вглядываясь в ее лицо. — Вон прямо вся горишь. Я тебе сейчас не нужна?
— Нет-нет, — Лера поспешно покачала головой.
— Тогда пойду инструменты в порядок приведу, а то Наталья завтра убьет.
— Давай.
Настя скрылась в процедурной. Лера выдохнула с облегчением и потащила Машку в ординаторскую. Та, чувствуя себя виноватой, быстренько разделась, легла и затихла.
Лера постояла над ней несколько минут, послушала ровное, сонное дыхание, потом тихонько, на цыпочках, приблизилась к зеркалу, тому самому, перед которым так любила по три раза в день подкрашиваться Анна.
Жаркий румянец так и не сошел с лица окончательно. Да и взгляд у зеркального Лериного двойника был каким-то шальным, блуждающим.
И неудержимо радостным.
Лера состроила сама себе свирепую гримасу. Дура, нашла чему радоваться! Ну нравился он ей, с самого первого взгляда нравился, это ясно, и нечего было себе самой врать! Притворяться, что он ей до лампочки, а самой только и мечтать, чтобы он обратил на нее внимание, сделал что-нибудь такое…
Ну, вот он и сделал. И что теперь? Что может у них получиться? Да ничего, ровным счетом ничего.
Она и не знает-то его толком, как, чем жил, где работал, что вообще у него на уме. Разве можно так вдруг влюбиться, ни с того ни с сего, да еще когда у самой полно проблем, когда только-только с трудом затихла боль от прошлого, когда вся она без остатка должна принадлежать кинутой отцом Машке…
Лера медленно покачала головой, завороженно глядя, как ее отражение повторяет тот же жест ей в ответ.
Ник чему все это. Андрей — мальчишка в сравнении с ней. Пусть у них не такая уж большая разница в возрасте, всего четыре года, но ясно же, что она гораздо старше. Слишком много уже произошло все жизни, слишком много горького опыта, разочарования, усталости.
Да и нельзя ничего упрощать с таким парнем, как Андрей. Он гордый, болезни своей стесняется, насмешничает, а глаза-то его Лера видела, когда последний раз обернулась. Серьезные были глаза, серьезные и грустные. Или ей показалось?
Лера включила холодную воду, умылась, стараясь расслабиться, снять с себя напряжение. Вернулась к столу, к недописанным картам. Попробовала работать, но не смогла: в голову все время лезли посторонние мысли.
«Как Настена прямо!» — сердито подумала Лера и встала. Накинула пальто, воровато прошмыгнула мимо полуоткрытой процедурной, в которой орудовала Настя, и вышла на балкон. Мягкие, влажные хлопья первого снега приятно коснулись разгоряченного лица. Лера оперлась о перила, задумчиво посмотрела вниз, на тускло освещенный больничный двор. Потом сунула руку за пазуху, вытащила лежащий в кармане халата листок, бережно разгладила, заслоняя ладонью от снежинок.
Линии рисунка были стремительными, легкими, точно летящими. Ничего не скажешь, здорово нарисовано, хоть и приукрашено. Ай да Настя, как в воду глядела, когда говорила, что с Леры портрет нужно писать. Вот вам и портрет, пожалуйста, как по заказу. Неужели Андрей и вправду считает ее такой красавицей?
Сзади тихонько скрипнуло. Сердце у Леры тут же резко ухнуло вниз. Он? Не спит? Пришел?!
Она стремительно обернулась. Никого. Лишь ветер раскачивает балконную дверь.
Лера спрятала рисунок, вернулась в ординаторскую. Машка спала, скинув на пол плед, которым ее укрыла мать, поджав под себя одну ногу и свесив руку вниз.
Лера поглядела на дочь, улыбнулась, переложила поудобней, укрыла. И вновь уселась за истории болезни.
Надо работать. И ни о чем не думать. Она и так знает, что все ее мысли лишь бесплодные мечты. Скоро его выпишут, он уйдет, найдет себе девчонку, молодую, свободную, как он сам. А Лера будет жить как жила, лечить больных, растить Машку, трепаться на балкончике с Анной. Так все и будет.
7
Решить-то все для себя Лера решила, а на деле все оказалось по-другому.
Утром она теперь просыпалась ни свет — ни заря, свежая, бодрая, точно и не работала накануне, и по дому ничего не делала. Ноги сами несли ее в больницу.
Прошагать десять минут по лужам или, при нехватке времени, проехать три минуты на автобусе, миновать калитку в чугунной ограде — и вот они, знакомые корпуса. Дальний — это роддом, под его окнами вечно толпятся счастливые отцы с букетами и авоськами, в среднем помещается травматология, а ближний — тот, что нужен Лере. Там на первом этаже расположено приемное, на втором — реанимация, дальше лоротделение, а за ним, на четвертом и пятом этажах, две терапии. Еще выше — оперблок.