Возьми меня с собой
Шрифт:
Пойти в сестринскую, к Насте, там стоит большое, уютное кресло. В нем Лера и посидит, расслабившись, именно в нем, а не на диванчике в ординаторской. Если она сейчас примет горизонтальное положение, то очухаться через полчаса будет очень трудно. А она непременно должна быть бодрой и отдохнувшей через эти самые тридцать минут сна.
Лера захлопнула карту, прибавила ее к толстой стопке уже готовых и побрела в сестринскую.
Настя сидела за столиком, низко склонившись над тетрадным листом, и быстро-быстро
— Настен, я посплю с полчасика. — Лера двинулась к заветному креслу. — Если что случится, буди сразу.
— Угу, — промычала Настя, не отрываясь от своей писанины.
— Не «угу», а обязательно… — Лера сладко зевнула, уселась, откинув голову на спинку и удобно устроив руки на мягких подлокотниках. — А если все будет в порядке, разбудишь без пятнадцати час, ладно?
— Ага.
Лера махнула рукой и закрыла глаза. Тут же на нее накатила теплая, голубая волна, обняла, понесла куда-то, ласково покачивая, баюкая.
10
Андрей лежал в темноте с открытыми глазами и пытался прислушаться к звукам, доносящимся из коридора. Преуспеть в этом деле ему отчаянно мешал храп деда, с каждой минутой становящийся все громче и настойчивей.
— Вот елки зеленые! — шепотом выругался Андрей, когда трубные звуки с соседней койки приняли совсем уж громовую динамику, грозя перейти в львиный рык. — Степаныч! Ты что, озверел? Эй!
Дед на время стих, потом зарядил свой храп с новой силой.
Лера не возвращалась. Не приходила и Настя, хотя деду давно было пора колоть антибиотик. Андрей попытался заснуть, но сон не шел.
Он встал, натянул спортивный костюм и вышел в коридор. Там было тихо и пусто. Андрей бесцельно прошелся до дежурного поста и обратно, затем заглянул в сестринскую.
Лера спала, свернувшись калачиком в кресле. Голова чуть наклонена вбок, темные волосы касаются плеча.
Он, осторожно, мягко ступая, подошел, легонько провел пальцами по ее щеке. Она во сне чуть нахмурила брови, пробормотала что-то тихо и жалобно.
Андрей отвернул в сторону настольную лампу, чтобы свет не бил ей в глаза, и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Постоял немного, раздумывая, куда запропастилась сестра, и собрался было вернуться в палату, но в это время из ординаторской послышался голос Насти.
— Письмо я писала, — виновато говорила она кому-то. — Не заметила, как время проскочило.
— Ну, ты в своем репертуаре, — раздался другой женский голос, пониже. Андрей узнал в говорящей старшую медсестру. — Антибиотик надо точно по часам колоть!
— Да знаю, я знаю, — нетерпеливо сказала Настя. — Дайте карты.
— Держи-и… — Наталья растянула последний слог, явно зевая. — Чего стоишь-то? Иди.
— Я… — Настя замялась, потом неуверенно предложила: — Может… вы уколете, Наталья Макаровна? Больные-то спят уже, будить их,
— Ишь, хитрая! — резко перебила Наталья. — Нет уж. Проворонила время, сама буди и коли. Пора научиться, иначе зачем ты здесь, в отделении, для мебели?
— Просто спросила, — пробурчала Настя. — Уж и спросить нельзя.
— Ты спросила, я ответила. Иди работай, а я домой поеду. У меня попугай целый день некормленый.
Дверь распахнулась, и на пороге показалась Наталья, в длинном черном пальто, наглухо застегнутом на все пуговицы. За ее спиной маячила недовольная Настя с картами под мышкой. Увидев Андрея, она смутилась:
— Не спите? Я к вам сейчас приду. Скворцову укол полагается.
— Я как раз напомнить хотел.
— Незачем напоминать! — угрюмо возразила Настя, кинув настороженный и неприязненный взгляд вслед уходящей по коридору Наталье. — Идите к себе. У меня кроме вас еще три палаты.
Дед по-прежнему сипел, ворочался под одеялом. Андрей зажег свет, и Скворцов тут же открыл глаза.
— Что? Где? — Вид у него был совершенно ошалевший, волосы торчали дыбом, в углу рта запеклась струйкой слюна.
— Ничего, дед, — успокоил его Андрей. — Все О’кей.
Сейчас получишь свой укольчик и будешь в порядке. А то храпишь, как лев в джунглях.
— Я? Храпел? — расстроился Степаныч. — Ну, извини. — И вдруг испугался: — А кто дежурит-то? Настька, поди?
— Она.
— У, леший ее задери! Руки-крюки. — Дед, кряхтя, уселся на кровати, сверля нетерпеливым взглядом дверь. — Ну, где уж она там, мучительница? Съели ее, что ли?
Матюшина все не шла. В ожидании ее Андрей лег, погрузился в свои мысли. Рядом тихо ворчал дед.
Наконец дверь распахнулась и в палату вошла Настя, держа в одной руке лоток со шприцами, а в другой — медицинские карты. Вид у нее был растерянный и напряженный, будто ей предстояло решить какую-то непосильную задачу.
— Ты чего такая хмурая? — пошутил Андрей. — Шприц не можешь выбрать?
Настя на шутку не среагировала, мрачно взглянула на Андрея и подошла к старику.
— Только быстро, — приказал тот, — а то знаю я тебя, всю душу вымотаешь!
Настя так же молча сделала укол, приложила ватку и разорвала упаковку второго шприца.
— Вам тоже укол прописали. Внутривенно.
— Что за укол? — удивился Андрей. — Антибиотик?
— Против аритмии. — Настя, набрав из ампулы лекарство, приблизилась к Андрею, и тот вдруг заметил, как у девчонки трясутся руки.
«Затравили ее, — подумал он с сочувствием. — Каждый только и делает, что учит. Может, ей и впрямь лучше бы завязать с медициной?»
Настя попала в вену неожиданно ловко и совершенно безболезненно.
«Пожалуй, можно и не завязывать, — решил Андрей. — По крайней мере, она не безнадежна».