Возьмите нас в стаю
Шрифт:
Алекс задохнулся от возмущения. Он хотел было сказать, что всего лишь лет на десять, ну, может, чуть больше, моложе Хонды; что он, вообще-то, собственными руками вытащил ее с Ледневым из «эсминца», и это было нелегко! Он прекрасно помнил, как обмирал от страха на обратном пути, в те ужасные минуты, полные соленой влаги и неминуемой уверенности, что их затянет под лопасти гигантского корабля — вплоть до момента, когда такое знакомое черно-белое туловище Коры не поднырнуло сбоку и не помогло ему выплыть на поверхность.
Но gромолчал. Хонда смотрела
— Я не в смысле, что вы ребенок, Алекс, — Хонда сменила тон, заговорила вдруг почти по-прежнему. — Просто вам пора уже прекратить прятаться за ярлыки. «Только океанолог», «я не дипломат», «моя хата с краю». Иногда ответственность сваливается на голову нежданно-негаданно, мы о ней не просим. И надо уметь ее принимать. Вы уже умеете. Вам просто надо с этим смириться. Из вас получится хороший посол, я думаю. Наивный немного, но если эта ваша Риу не сожрет вас в первый же месяц, вы у нее можете многому научиться.
— Постойте! — встревожился Алекс. — Вы что же, не вернетесь?
— Скорее всего, нет, — Хонда мотнула головой. — Скорее всего, я попаду под трибунал, как один из развязавших войну.
— Но вы ведь летите для того, чтобы ее предотвратить!
— Я думаю, что мы не успеем.
Ощущение безнадежности и бесполезности всего их существования наваливалось с каждым шагом.
Туннель сужался. Фонари на шлемах их скафандра еле разгоняли темноту. Тим думал о том, что такова вся эта планета: огромная груда мертвого камня. Без искры, без света… Он никогда не был клаустрофобом, а то не смог бы работать в космосе. И все-таки космос — это другое. Там за стенами корабля бесконечная пустота, и она, по крайней мере, не рушится на тебя неподъемной тяжестью.
А тут все эти мили камня и камня…
И никакого огня под ногами. Просто камень. Но камень, в котором может укрыться кто угодно.
Тим думал, как хорошо, может быть, было древним спелеологам. Они могли идти и идти, и «терять счет времени». А он отлично знал, сколько они тут находятся. Два часа пятьдесят одна минута. Скоро придется поворачивать назад. Не из-за воздуха: здесь воздух насыщен испарениями, приходилось пользоваться фильтрами, но фильтров у них был большой запас. Из-за таймера.
Бомба была снабжена таймером на три земных часа максимум. Когда Тим спросил, почему, ему ответили, что даже десятиминутный таймер казался нелепой предосторожностью: зачем нужен таймер на бомбе? («Голливуда на вас нет», — подумал тогда Тим). Но, раз уж сделали, решили перестраховаться. Три часа, по мнению шемин-мингрельских конструкторов, должно было хватить самому медлительному диверсанту, чтобы подорвать бомбу и улететь.
Никто ведь не думал, что тащить они ее будут на своем собственном горбу…
Существа с бурой шкуркой провели их в лабиринт узких пещерных ходов и лазов. Тим поначалу все время боялся застрять, но довольно скоро коридоры расширились настолько, что стало возможным
Было полное впечатление, что они оказались в каких-то подсобных помещениях: сливавшаяся с темнотой мелюзга мельтешила и кипешила вокруг, время от времени задевая их ноги в защитных костюмах. Свет выхватывал из темноты то одну, то другую неровную стену.
Однажды они прошли через зал, залитый водой, — только верхушки камней торчали. Направив фонарик в воду, они увидели, что там мелко. Не заслуживало это названия подземного озера, так, подземная лужа. Но камни составляли довольно удобную тропу, а под землей никогда нельзя соваться в воду — и свет, и тени могут быть обманчивыми.
И все же, когда Тим посветил в воду примерно на середине пути, он заметил ровные ряды крупных икринок, с фасолину размером. Вокруг икринок, кажется, что-то плавало, какие-то маленькие жучки. Они прыскали в сторону от света фонаря, толком разглядеть не получалось. Тим вдруг представил: это крошечные конструкторы, которые добавляют в каждую икринку дополнительные искусственные материалы… а потом из икринок появляются головастики, а потом те самые зверьки с пушистой шубкой…
Он, конечно, не знал, прав ли. Просто ему казалось, что все это вокруг не зря. Ему казалось, что даже стены за ними следят.
Мелкое подземное озеро миновало, и снова потянулись одинаковые ходы в базальте и граните. Или в каких-то камнях, похожих на базальт и гранит.
— Нет, как хочешь, по-моему, мы просто заползли в жилище этих маленьких кротов, — недовольно сказал Вонг, глядя на планшет в руках: на нем прекрасно видна была карта всех пройденных ходов и ходы на несколько метров вперед: сколько доставали сканеры. — Никакой логики. По-моему, осмысленным лабиринтом тут и не пахнет.
Не пахло, факт: испарения внутри каменных расселин были ядовиты для человека, поэтому защитные костюмы надежно фильтровали воздух.
— Тогда почему эти штуки изнутри механизмы?
— Что мы знаем об инопланетной жизни? И об инопланетных сканерах, если на то пошло?
— Что мы знаем об инопланетных системах снабжения? — сцепив зубы, спросил Тим. — Чем дальше от нас технология, тем меньше она похожа на технологию. Народ планеты, с которой началась буча, тлилили… они вот вообще не пользуются механикой, считают ее «мертвой». Дотуш, если уж закладывался в спячку, предпочел не окружить себя роботами, а создать…. такие вот…
Тим хотел сказать «самоподдерживающиеся системы», но не выговорил. В чем смысл? Слова показались фальшивыми и дурацкими. Он подумал, что зря не взял Джека с собой с корабля, а потом подумал, что хорошо, что не взял — для собаки не было подходящих кислородных масок.
Было муторно. Попытался подумать о Тане — но тоже не смог. Захотелось упасть на землю, скинуть с плеч рюкзак с бомбой (не тяжело, килограммов семь, но смертоносная штуковина за плечами напрягала) и просто глазеть в темноту, пока та не сожрет его с потрохами.