Возможны варианты
Шрифт:
– Вот и нечего тут молодыми девицами трясти, мы с Надеждой за большую любовь и семейные ценности!
– Кто бы говорил, а? Нет, кто бы говорил! Любовь и ценности семейные! Один, кроме своей Лильки, ничего не видел, а другая и вовсе сидит одна с ребенком на руках. Учителя, мать вашу! Критики!
– Дурак ты, Толик! Мне с Лилькой повезло, она моя единственная и неповторимая. Я это сразу понял, как увидел ее. И мне никто, кроме нее, не нужен!
– Не верю!
– Твое дело.
– Ага. А если б Давыдова тебя сейчас за руку взяла, ты б за ней на край света не пошел?
– Я уже с ней на край света пошел. Она у меня тоже единственная и неповторимая. Только друг. Самый настоящий. Тот, к которому спиной повернуться
– Ага, найдет, только из нее к тому времени уже весь песок тю-тю, высыпется!
– Ты на себя посмотри! Невооруженным глазом видно, у кого из нас песка совсем не осталось! – Шестопалов, как всегда, ринулся на защиту Давыдовой.
– А я, ребята, честно говоря, думал, что вы промеж собой лямур-тужур крутите.
– Дурак ты, Максимов! – Давыдова закинула ногу на ногу и указала официанту глазами в сторону рюмки Максимова. – Молодой человек, не стесняйтесь, наливайте господину, пусть попробует, за что платит.
– Знаешь, – продолжила она после того, как официант разлил всем вина и отошел. – Я долго думала, а потом поняла. Существует равновесие любви в природе. То есть любовь бывает только взаимная. Как ты человека любишь, так и он тебя. Не больше и не меньше. Ровно, как на весах. Люба, жена твоя, ровно так тебя любит, как и ты ее. Девушка эта тоже. И по всему выходит, что, на мой взгляд, никто тебя, Максимов, толком-то и не любит! Вот разве что мы с Шестопаловым.
– Здравствуйте, договорились! А дети?
Давыдова расхохоталась:
– Ну и дети, конечно! Что мне в тебе, Толик, больше всего нравится, так это то, что ты все-таки очень умный и честный мужчина. На критику не обижаешься и смотришь на себя со стороны с большой долей иронии.
– Других там, где я работаю, не держат! – резюмировал Максимов.
За это и выпили. А потом еще выпили, и еще, и еще. Даже песню спели про желтую подводную лодку и про тайгу под крылом самолета. Из ресторана уходили уже под утро. Шофер Максимова развез всех по домам. Давыдова рухнула в свою роскошную двуспальную кровать и проревела весь остаток ночи. Было очень жаль Максимова, убивающегося на своей важной работе за сумасшедшие деньги и власть, но больше всего было жаль себя и свою замечательную красоту, которая увядала с каждым днем. Даже не то было жалко, что красота увядала, а то, что принц, когда прискачет, может не застать эту самую красоту во всем ее великолепии. Так, жалкие отголоски. Поэтому принца тоже нестерпимо стало жаль.
– Господи, Отец мой Небесный, и ты, матушка Дева Мария, и ты, друг мой дорогой, Карл Иванович Брюллов! – заканючила Давыдова сквозь слезы. – Пошлите уж мне поскорей принца этого!
Наконец, наревевшись, Давыдова заснула.
Все выходные она провела на даче, загорая на веранде с книжкой, даже в бассейне своем с горки съехала, а с утра в понедельник к ней в кабинет ввалился Шестопалов:
– Нюська, выручай! Надо Костика встретить.
– Какого такого Костика?
– Моего Костика, помнишь, я тебе говорил, друг у меня есть Константин!
– Ты опять?
– Ничего не опять. Он должен был сегодня прилететь, но там у них забастовка авиадиспетчеров, поэтому прилетит завтра. А я завтра, как тебе известно, должен быть в Самаре и разгребать там наши проблемы с органами. Может быть, ты вместо меня в Самару полетишь?
В Самару Давыдовой не хотелось. Совсем не хотелось. Тем более с органами там разбираться. Мужику все-таки сподручней.
– Фигушки, – сказала она. – Сам лети. Вот только я не пойму, зачем мы целого шофера с автомобилем содержим, если он твоего Константина встретить не может.
– Он может!
– Если я узнаю, что ты это все подстроил, то берегись!
– Нюся! Ничего я не подстраивал! Костика только и всего-то надо в аэропорту встретить да к нам в квартиру выгрузить. В гостевую комнату, ты знаешь. На вот ключи возьми. – Шестопалов положил перед ней на стол связку ключей.
– Откуда он летит-то?
– Он вообще из Чикаго, но залетал в Париж по делам, так что сейчас из Парижа летит.
– А на фига он сюда летит? В Чикаго и Париже всяко лучше. Вон сколько народу туда рвется.
– Филиал своей компании открывать хочет.
– С ума сошел. Все сваливают, а он наоборот.
– Ему видней, Костик очень умный. Ты, это, на него сильно не рычи.
– С чего же мне рычать?
– Ну, не знаю, с чего ты на всех потенциальных принцев рычишь.
– Я не на всех рычу, а только на тех, кто мне навязывается.
– Он не навязывается. Я ему сколько раз предлагал с тобой познакомиться, он тоже не захотел. Я ж говорил тебе, что вы похожи. Оба болваны.
– Так он еще и не хотел со мной знакомиться! Вот это фрукт. Еще встречай его после этого! – Давыдова возмутилась от всей души.
Кака
Какой Костика прозвал Шестопалов. По первым буквам имени и фамилии. Константин Константинов. К. К. Получается Кака. Кличка прилепилась и сопровождала Костика всю жизнь, впрочем, как и Шестопалов. Кака в свою очередь прозвал Шестопалова Гыга. Дело в том, что, когда Шестопалов был маленьким, он не выговаривал некоторые буквы, и имя Игорь в его исполнении звучало как Гыга. Они дружили с самого детства. Вместе ходили в детский сад, вместе закончили школу, вместе поехали поступать в Ленинград. Шестопалов – в электротехнический институт, а Кака – в финансово-экономический. Отец Костика работал главным бухгалтером облпотребсоюза и пользовался в городе огромным уважением. Родители решили, что Костик должен пойти по пути отца и тоже стать главным бухгалтером в солидном учреждении. Тем более что в женской профессии мужчина может продвинуться гораздо быстрее. Костик с родителями не спорил и поступил, как они и велели, на бухгалтерский учет. В институте была очень сильная кафедра электронно-вычислительной техники, и Кака увлекся программированием. В перестройку понял всю выгоду своей специальности и стал писать бухгалтерские программы, а потом и вовсе уехал в Штаты по приглашению фирмы, ищущей талантливых программистов. Фирма разрабатывала программное обеспечение для финансовой сферы. Клиентами были крупнейшие банки и биржи всего мира. Каку в фирме очень ценили, обеспечили видом на жительство, а со временем даже предложили партнерство.
Костик, как и всякий житель советского Замухинска, отличался не только умом, но имел еще и ярко выраженную предпринимательскую жилку. В результате американская фирма ни минуты не пожалела о том, что Кака стал партнером. Во-первых, он обеспечивал американцев качественной и голодной рабочей силой из России. Костик разыскивал способных программистов и перевозил их в Штаты. То есть вовсю занимался организацией утечки мозгов. Во-вторых, многие его бывшие сокурсники достигли в России значительных успехов в банковской сфере. Некоторые даже трудились в правительстве. Соответственно, американская фирма начала прирастать российскими крупными заказами. Со временем Костик и его американские коллеги поняли, что бизнес неумолимо ведет их к открытию в России отдельного филиала, который работал бы на Россию и страны СНГ. Потом решили, что с развитием современной техники филиал вполне может работать и на остальные заказы. Ведь талантливая и дешевая русская рабочая сила гораздо дешевле будет обходиться на месте, без переброски ее в Штаты.