Возмужание не по Фрейду
Шрифт:
– Детдомовцы, с этими особо не договоришься. Ребята говорили, что обычно они отбирали все деньги и купленные сладости, а несговорчивых, в основном, пионеров из младших отрядов избивали. Да и пионервожатая предупреждала о них, чтобы не бегали до ларька в одиночку, – мысли пронеслись в голове у десятилетнего пионера мгновенно,
– Торопишься успеть обратно, пока тихий час не закончился? Давай конфеты и деньги и беги, – выдавил из себя рыжеватый парень с веснушками на лице.
– Даже бить не будем, у нас сегодня хорошее настроение, – тихо добавил, что-то дожёвывая, другой пацан. Кого-то детдомовцы уже успели обобрать.
Слёзы самопроизвольно покатились из глаз Арсения от бессилия и безысходности. Последний полтинник никак нельзя было отдавать, неизвестно ещё, как придётся добираться домой, если не приедет автобус из посёлка за детьми. После прошлой смены не приехал.
Родители могут понадеяться, что автобус гарантированно будет, и не приедут забирать своего сына. Конфеты же ждут приятели из отряда, уже привыкшие к сладкой традиции два раза в неделю. Тем более Сеня своё слово всегда держал.
Видя нерешительность упрямца, детдомовцы попытались под руки оттащить несговорчивого пионера в сторону кустов, но тот ловко сопротивляясь, незаметно спрятал полтинник в маленький карманчик коротких штанов и артистически добавил звук плача, стараясь оставаться на виду у продавщицы, слабо надеясь на её поддержку.
Слишком многое поставлено на кон: и деньги на обратную дорогу домой, и данное слово пионерским приятелям. Мелкие вымогатели, не ожидавшие такого отпора, чуть отошли в сторону, отрезав потенциальной жертве обратную дорогу домой. Времени у них хватало, а других клиентов пока не предвиделось.
Сеня продолжал подвывать, иногда бросая короткие взгляды на пожилую продавщицу, явно не русскую, которой
– Ну, чего ты плачешь? Не хочешь отдавать деньги, так поделись конфетами с мальчиками, у них родителей нет, а ты сладости по два раза в неделю покупаешь. Наверное, отец партийный начальник! – с акцентом и долей призрения подсказала выход пожилая эстонка, насмотревшаяся на своём веку на много несправедливостей от советской власти.
Арсений молча, дрожащей рукой протянул кулёк с «цветным горошком» детдомовским сИротам.
– Ты нам сам немного отсыпь, – попросил рыжий парень, услышав от продавщицы про отца жертвы, партийного начальника и понизив планку мелкого вымогательства.
Любую власть в советской империи все боялись или вынужденно уважали. Отсыпав каждому детдомовцу в ладонь цветного горошка, при этом пакет уменьшился на треть, пострадавший и отделавшийся испугом пионер, стремительно нырнул в образовавшийся проход между мелкими вымогателями и ларьком и быстро устремился в сторону спасительного пионерлагеря.
– Ты, пацан на нас не обижайся, мы просто попугать тебя хотели! – крикнул кто-то из детдомовцев вдогонку.
– Некоторые из вашего лагеря пионеры в штаны наделали, а ты только поныл, – добавил другой, но этих слов убегающий Арсений уже не слышал.
Ему нужно было вернуться до окончания тихого часа и не попастись. Не хотелось получать очередное замечание или выговор от пионервожатой, а тем более быть отчисленным из пионерского лагеря.
Отец, рядовой член КПСС и мелкий служащий, систематически проводящий политику партии и правительства в семье, мог неправильно расценить такой проступок и отлупить за милую душу провинившегося сына тем, что под руку подвернётся.
Конец ознакомительного фрагмента.