Вознесение черной орхидеи
Шрифт:
– Хорошо, тебе и нечего там делать, – немного грубовато, но Лекс вздохнула с облегчением и больше не пыталась меня отговорить. Мы доехали в абсолютной тишине повисшего молчания. Я подхватила охапку роз и, едва не растянувшись на заледеневшей дорожке, присыпанной снегом, направилась на поиски нужной аллеи. Несмотря на то, что я была здесь всего лишь раз, сориентировалась быстро, даже не пришлось воспользоваться помощью службы охраны. Хотя от моего взгляда не ускользнуло, как поспешно крепыш в форме потянулся к телефону, и я непроизвольно улыбнулась от веселой мысли – надеюсь, он звонил не лидеру сатанистов с сообщением, что жертва для черной мессы сама к ним направляется.
Фонари освещали лабиринты асфальтированных проходов, искры снега
Пальцы обожгло льдом кованой калитки, когда я, прогнав укол непонятного волнения, толкнула ее вперед. Без малейшего скрипа, в оглушающей тишине она медленно закрылась за моей спиной, щелкнув едва уловимым замыканием магнитного замочка. Я ждала наката привычной тревоги и вполне резонного желания отвести взгляд от припорошенного снегом гранитного изваяния с его фотографией, но ничего не произошло. Волнение улеглось, стоило сделать пару шагов навстречу и небрежно опустить сумку на резную скамью. Я даже вдохнула полной грудью ледяной воздух так внезапно наступившей зимы, расслабившись в замкнутом периметре этого места, которое, казалось, было ограждено особым энергетическим куполом. Он пропустил только меня, другим здесь не было места.
Коралловые головки голландских роз под светом ярких фонарей магистрального освещения кладбища казались практически белыми, холодный галоген поглотил их насыщенный цвет. Снежинки замирали на уязвимых лепестках и быстро таяли, не в силах устоять перед теплом все еще живых роз. Выложив их крестом на граните, с пересечением стеблей в виде буквы Х 3D, я внезапно осознала, что именно показалось мне таким неправильным.
Пустота. Стерильная чистота, ни одного окурка, ни единого сухого листочка, даже сухая трава на клумбе отсутствовала напрочь – вип-аллея не подразумевала ничего другого, но…
Ни единого цветка. Отсутствие венка. Пустые металлические вазоны по периметру обелиска латинской V. Возможно, их недавно убрали, только… Я не могла понять, откуда у меня эта ненормальная уверенность в том, что последними здесь лежали две алые гвоздики. Мои…
Это казалось невозможным, абстрактным, абсурдным, но вместе с тем… Я научилась читать людей. Я видела твоего отца. Ты всегда говорил, что ему, как и матери, было на тебя плевать. Я тогда тебе не поверила. Чуть ли не рассмеялась тебе в глаза, где впервые появилось что-то человеческое и родное. Почему я не смогла допустить даже мысль, что ты впервые мне открылся и не соврал?..
Фотография размыта полутоном снежной пелены. Может, поэтому я тебя не слышу, чувствую под замерзшими ладонями лишь земную твердь… и больше ничего? Тянусь к сумке, сразу нахожу упаковку влажных салфеток, чтобы осторожно снять с глянцевой лакировки остроконечную изморозь.
Вздрогнула? Отшатнулась от твоего взгляда? Нет. Но едва не заорала от накрывшей уверенности, так похожей на ледяное безумие.
Кого, кого ты решил нае**ть? Тебя здесь нет!
Эта мысль напугала даже меня. Я так и не смогла подняться с корточек. Как? Вашу мать, как? Единственным энергополем здесь обладали розы. Биовихри тока моих ладоней проникали сквозь ледяной гранит, прошивая бессмысленным теплом промерзшую землю, не встречая никаких препятствий. Может, так и должно быть? Некий психологический блок в голове, который не позволяет отпустить некогда близких людей навсегда, ищет иллюзорные знаки нереальности происходящего? Или твой взгляд сейчас окутал, именно окутал, а не ударил, клинками кофейного диктата, забирая боль потери в зародыше? Я не хочу больше здесь оставаться. Даже «прости», ради которого сюда приехала, замирает на губах. Еще одна ошибка, но пусть мне зачтется, когда-то, в перспективе…
Быстро хватаю сумку, - убеждаю себя, что просто
Фигура белого ангела с распахнутыми крыльями. Она стоит, словно символ защиты и спокойствия, но почему именно в этом месте… за могильной оградкой… И почему у ангелочка человеческий лик, который…
Боже мой. Это девочка. Я не успеваю осознать шокирующей действительности, скольжу невидящим взглядом по светлому обелиску… Множество цветов. Маленьких розочек в вазонах. Стеклянный купол, где поникла фигурка плюшевого тигренка в обнимку с куклой… до последнего контрольного удара - так четко выделяющейся при свете фонаря рамкой… Черные, неумолимые цифры убивающей хронологии… я не читаю ее имени, мне достаточно дат… 2008-2013…
Вихрь нечеловеческой, разрывающей боли крушит лед моего защитного купола, врываясь через распахнутые глаза в сознание, запустив огонь какого-то … боже… не хочу это видеть…
Она замерзает. Совершенно одна… Под белоснежным обелиском… я практически вижу ее, но не так, как видят обычно… тлеющий огонек сердечка, которое билось… яркие искры пролитых слез убитых горем родителей… Я ее не знаю, но, черт возьми… я это вижу! Я чувствую!
Слезы прорываются неудержимым потоком растаявших льдов, а меня против воли разворачивает обратно, цепкой хваткой к барьеру его могилы. До сжатия и почти содранной кожи о бездушный металл нулевой температуры…
Почему я увидела на чужой могилке то, что должна была увидеть на твоей… как?! Я чувствую? Я могу улавливать эти поля… но почему с тобой это не срабатывает?! Может, потому, что тебя здесь нет?..
…- Ну ты и долго… Поехали уже! Я только что видела, веришь, настоящих, натуральных готов! Они перелезли через забор! – я вжимаюсь в обивку сиденья автомобиля, все еще не соображая, как именно сюда добежала, дрожащими руками разрываю молнию, чтобы найти хоть какие-то салфетки, если им под силу будет унять мои слезы. Лена обрывает свои возмущения на полуслове, оценив мое состояние. За что я ее люблю, так за то, что в критических ситуациях она вспоминает о своем интеллекте. В мои губы настойчиво стучится стакан с водой, слезы стирает мягкое касание ароматизированного платочка, который так успокаивающе скользит по коже, замерзшие руки обдает теплой конвекцией. Она не произносит ни слова, пока я не успокаиваюсь и не начинаю дышать ровнее. Нежное поглаживание мягкой ладони поверх моих замерзших пальцев, урчание мотора - и вот уже ее маленькая «микра» уносит нас подальше от этого места, умудряясь плавно лететь в темноту даже на ухабистом выезде к центральной магистрали.
Если лед так легко растопить… Почему мне так больно от этого долбаного глобального потепления?!..
– Юля, нам надо поговорить. Не по телефону. Хватит уже. Считай это моей просьбой! – режет бескомпромиссным приказом голос Александра, и мое воображение рисует замерзшее пространство беспроводного вакуума мобильной связи.
– О чем? – безразличным тоном интересуюсь, подавив язвительное «вам попробуй откажи!». В голос удалось вложить апатичное спокойствие, осталось только не замечать реакции тела, приоткрытого ротика, участившегося дыхания, и быстрого, но неумолимого выстрела прямо в эпицентр между сдвинутыми ножками, до интоксикации - накат беспощадного желания. Один голос имеет надо мной куда больше власти, чем безопасные (теперь я уверена!) зеркала и самая жалящая из плетей его арсенала.