Вознесение Габриеля
Шрифт:
— Увы, я должна кое-что тебе объяснить, — сказала Джулия, беря его за руку и сплетая их пальцы. — Сегодня я не смогу это надеть.
— Понимаю. После двух минувших дней тебе менее всего хочется наряжаться в корсет и туфли на высоком каблуке. Особенно со мной, — добавил он, водя большим пальцем по тыльной стороне ее ладони.
— Должно пройти некоторое время.
— Понимаю, — вздохнул Габриель и начал высвобождать свои пальцы.
— Я пыталась объяснить тебе это вчера, но ты не захотел слушать. — (Габриель замер.) — В общем… у меня месячные.
У Габриеля непроизвольно открылся рот. Потом он закрыл
— Я вчера ожидала от тебя другой реакции. — Голос Джулии звучал глухо, поскольку лицом она уткнулась Габриелю в грудь. — Может, ты не услышал меня?
— Значит, вчера ты отказалась не потому, что не хотела меня?
Джулия удивленно отстранилась:
— Я еще не оправилась от истории с Полиной, но я тебя хочу. Когда мы с тобой занимаемся любовью, я ощущаю себя необыкновенной, не похожей ни на кого. Это ты меня делаешь такой. Но сейчас я не могу отправиться туда сама. И тебя пустить не могу. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю.
Ее волнение нарастало.
Облегченно вздохнув, Габриель поцеловал ее в лоб:
— У меня для тебя есть другие предложения.
Габриель взял ее за руку и повел в просторную ванную, включив по пути музыкальный центр. Когда они скрылись за дверью ванной, гостиную наполнили первые аккорды песни Стинга «Until».
Полина резко проснулась и села на постели, вспомнив, что находится в номере торонтского отеля. Ее тело покрывал холодный пот. Сколько бы ни повторялся разбудивший ее сон, ход событий в нем всегда оставался неизменным, равно как и ее ужас. Сколько бы водки она ни выпила, сколько бы таблеток ни проглотила, это не уймет боль в груди и не остановит ее слез.
Полина потянулась за бутылкой, смахнув с прикроватного столика гостиничный будильник. Несколько глотков, несколько маленьких голубых таблеток, и она снова уснет, провалившись в темноту.
Ей не найти утешения. Другие женщины, чтобы заглушить боль потери первого ребенка, могут родить второго. Но у нее уже никогда не будет детей. А отец ее нерожденного ребенка совсем к ней охладел.
Он был единственным мужчиной, которого она когда-либо любила. Вначале издали, затем они сблизились, но он никогда ее не любил. Даже чуть-чуть. Однако он был слишком благороден, чтобы выбросить ее, словно использованную вещь. Именно так она себя и ощущала — использованной вещью.
Полина разрыдалась, уткнувшись в подушку. У нее бешено кружилась голова, а она в голос оплакивала свою двойную утрату.
Майя…
Габриель…
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Профессор Джузеппе Паччиани не был добродетелен, но был умен. Он не поверил Кристе Петерсон, когда та написала, что готова прилететь к нему на сексуальное свидание. Желая убедиться, что связь между ними по-прежнему существует, он утаил от нее имя fidanzata профессора Габриеля и написал, что назовет его, когда они с Кристой встретятся в феврале в Мадриде.
Кристе не хотелось ни ждать долгих два месяца, ни снова укладываться с ним в постель, чтобы выудить нужные сведения. Она не ответила на последнее электронное письмо Паччиани, решив изменить стратегию и поискать альтернативные способы, которые позволили бы ей узнать имя невесты профессора Эмерсона.
Можно сказать,
Однако наиболее верным объяснением ее недавнего и весьма сладострастного любопытства, скорее всего, стали дошедшие до ее ушей слухи о профессоре Сингер и образе жизни этой дамы, который та не очень-то и скрывала. Когда после своей публичной лекции в Торонтском университете профессор Эмерсон обнимался с нею, это сразу же вызвало множество кривотолков. В них участвовала и Криста.
Возможно, Джузеппе ошибся. Возможно, у Эмерсона нет никакой fidanzata, а есть любовница.
Исходя желанием поскорее раскрыть эту пикантную тайну, Криста написала еще одному своему бывшему любовнику — флорентийскому журналисту, пишущему для местной газеты «Ла национе». Она надеялась, что он снабдит ее сведениями о личной жизни профессора Эмерсона. В ожидании ответа Криста сосредоточилась на поисках источников информации в родном городе. В «Преддверии» можно вытащить на свет божий любые грешки.
Профессор Эмерсон перестал появляться в «Лобби» с того самого вечера, когда Криста пыталась его соблазнить, и его отсутствие было очень заметно. Значит, рассуждала она, вероятнее всего, в это же время у него начались отношения с его невестой. Прежде Эмерсона не волновало, какую юбку он цепляет и где. Возможно также, что их отношения начались раньше, но до того знаменательного вечера развивались не слишком активно. Криста допускала и такой вариант: невеста существовала уже давно, что не мешало профессору трахаться направо и налево. Хотя вряд ли. Будь у него невеста, мельница слухов уже вовсю крутилась бы.
Ведь Торонто — город маленький.
Ход рассуждений Кристы был прост. Скорее всего, в течение прошедшего семестра профессор и его невеста наведывались в «Лобби», поскольку этот бар был его любимым стойлом. Достаточно лишь найти кого-то из работников бара и выкачать из него информацию.
Поздним субботним вечером Криста внимательно наблюдала за персоналом «Лобби», пытаясь обнаружить самое слабое звено. Она сидела у стойки, совсем не обращая внимания на высокую блондинку, явно американку, которая находилась здесь с той же целью и недавно прилетела из Гаррисбурга. Полные красные губы Кристы презрительно скривились, когда женщина достала айфон и позвонила некоему Антонио — метрдотелю какого-то ресторана, с которым громко болтала по-итальянски.
Время шло, и Криста вскоре убедилась, что ее возможности весьма ограниченны. У Этана постоянная подружка, и его не соблазнишь. Здешние бармены — почти сплошь геи, а к женщинам-официанткам не подступишься. Оставался один Лукас.
Лукас был зациклен на компьютерах, что было даже очень кстати, и помогал Этану, отвечая в «Лобби» за техническое обеспечение безопасности. Лукас имел доступ к видеозаписям с камер слежения. Он весьма охотно согласился остаться с Кристой после закрытия клуба и, диск за диском, просмотреть все записи, начиная с сентября 2009 года.