Вознесение к термагантам
Шрифт:
– Ответ утвердительный, друг мой.– Я посмотрел на деревянную Мельпомену.– А теперь моя личная муза стала термагантом. Смешно, правда?
– Кто это сказал, что мы все получаем то, чего заслуживаем?
– Ты, наверное. Только что.
– Мне кажется, у тебя затык, - сказал Рей.
– Как у забитой кирпичами кишки.
– У тебя еще есть время присоединиться ко мне на девятой. Займись каким-нибудь легким спортом вместо этой смертельной дряни, к которой ты стремишься. Знаешь, солнышко вышло, птички чирикают.
– Из этих птичек некоторые входят в список
– Я не очень хорошо работаю большой клюшкой, - сказал Рей.– За шестой я пользуюсь третьим номером деревянной.
– Вот тут между нами и разница. Рей. Я пользуюсь большой, чтобы добраться до зеленой за два удара. Рискуй, старина. Не бойся рисковать.
– Не забывай, что я бухгалтер. Слово "риск" в мой словарь не входит. Он что-то сказал кому-то из своих дубоголовых партнеров, и я подумал, не пропустил ли он очередь из-за разговора. Он вообще-то не любил проигрывать в гольф.– Послушай, у твоего брата на этот раз действительно есть кое-что для тебя важное.
– Это так же невозможно физически, как вставить голову себе же в задницу. Хотя в случае Германа...
– Билл, кончай нести ерунду. Лили умирает.
– Уг-гу.– Я глотнул мескаля.
– Слушай, ты не.., в смысле, не теряй голову, в общем.
– Ни в коем случае, старина.
– Да, вижу. Ну, что ж, это не должно меня удивить. Ты ее не видел сколько?
– Тридцать лет.
– Она твоя сестра.
– Она была умственно отсталой, - дал я поправку. И заметил, что говорю о ней в прошедшем времени.– Не могла двигаться, чтобы за все подряд не хвататься, не могла ни слова произнести. Не могла ни одной мысли в голове удержать.
– Суров ты, Билл.
Я почувствовал, что с меня хватит.
– Слушай, Рей, это не ты должен был прожить с ней все кошмарное детство, не тебе она блевала в лицо, не при тебе она всю ночь вопила, как котенок с глистами, не у тебя она хотела вырвать волосы с корнем, как только оказывалась близко. Не у тебя бывало по три-четыре драки в неделю из-за жестокости твоих одноклассников. Не ты должен был жить с родителями, настолько перепуганными, дошедшие до такого отчаяния, что стали беспомощны, как дети. Они цеплялись за любую соломинку - шарлатанов, целителей, гадалок. Не тебе пришлось четырнадцать лет подряд смотреть в лицо безумия. Господи, у меня и сейчас мурашки по коже!
Он помолчал.
– Она при смерти, Билл. Герман ясно дал понять, что не имеет никаких определенных пожеланий в смысле организации. Так что бы ты хотел сделать?
– Я бы хотел забыть, что она вообще была на свете, вот что:
Рей снова вздохнул:
– Тогда я ее кремирую, когда она умрет.
– Как твоя левая нога захочет, - ответил я.– Развей этот гадский пепел на четыре ветра.– Я выждал и добавил:
– И знаешь что. Рей?
– Что, Билл?
– Даже не думай говорить мне, что я там должен быть, когда это произойдет.
Разговор задал тон. Повесив трубку, я был мрачен и зол. Будь оно иначе, то, что случилось после этого, могло выйти по другому. Но было не иначе, а потому вышло
А после случилось, что в бар принесло Таззмана. Не то что я тогда знал это имя - я его и в глаза раньше не видел.
– Эй вы, беломазыс, ручки в гору и делай, как я скажу! Таззман оказался высоким мертвенно-серым чернокожим с впалой грудью, нечесанными волосами как у Джими Хендрикса и лицом как у Айка Тернера, только он был очень, очень молод. Заученная злобность лица явно уходила вглубь не больше, чем на миллиметр, и легла на него скорее в силу обстоятельств, чем природных свойств. Мы с Майком решили обратить внимание, поскольку у него в руках был устрашающего вида автоматический пистолет, который смотрел на нас.
Он вошел в бар, - движения нервные, резкие, - и уставился на нас.
– Ты!– сказал он Майку.– Деньги давай.
– Скажи, детка, тебе раньше приходилось это делать?– спросил я, пока Майк искал ответ.– Я в том смысле, что сейчас понедельник, одиннадцать утра. Здесь только мы с Майком. Какие деньги ты думаешь найти в кассе?
По испуганному взгляду, который кинул мне Майк, я понял, что он не любитель приключений. Плохо. Кто-то должен взять контроль над ситуацией, иначе нам обоим будет очень неприятно.
– Умник!– огрызнулся Таззман.– Тащи сюда свою умную белую задницу и заряжай вот этот мешок. Грузи все из кассы и из карманов тоже..
Я раскрыл бумажник. От вида двух вывалившихся пятерок мне стало даже стыдно на минутку.
– А, блин!– выразил свое мнение Таззман, подхватывая бумажки с такой опытностью, что я даже не заметил их исчезновения.– Хоть часы у тебя есть?
– Время для меня ничего не значит, - сказал я, показывая пустые запястья.– Кстати о времени: мне кажется, что ты уже кучу времени ничего не ел.
Этот Таззман закусил губу и полыхнул на меня взглядом, оценивая ситуацию. Был он напряжен, как медведь, учуявший человека, и это должно было меня насторожить. Но, как я уже сказал, эти телефонные разговоры меня здорово вывели из себя и я был готов схлестнуться с первым, кто попадется на дороге. Глупость, да? У древних греков было для этого более подходящее слово: хубрис.
– Майк, сделай ему бургер, ладно?– Поскольку Таззман уже ничего не понимал, я решил надавить:
– Как тебя зовут?
– А?
У него был дурацкий вид. Вряд ли можно поставить это ему в вину. Ограбление пошло совсем не так, как он предвидел.
– Есть же у тебя имя?– Я вышел из кабинки.– Меня зовут Билл, а его, как я тебе уже сказал, Майк. Как тебя друзья называют?
– Смеяться надо мной решил? Я твою белую задницу оторву, можешь не сомневаться!
– Я не смеюсь.
Он прищурился на меня с подозрением.
– Нет у меня друзей.– Он поджал губы, перевел глаза с меня на Майка и обратно.– Таззман меня зовут, за волосы.– Он коснулся волос рукой, они не поддались ни на дюйм.– Пацаны говорят, у меня от них вид как у таззманского дьявола - что-то вроде.– Так у него выходило слово "тасманский". Он ткнул пистолетом в сторону Майка.– Он мне в самом деле бургер сделает?