Возникновение и устройство инквизиции
Шрифт:
Папа и его представители отлично знали, что Раймунд оправдается во всех возводимых на него обвинениях, но при этом в руках у них имелся убийственный аргумент: граф Тулузский не исполнил возложенной на него невыполнимой задачи — не уничтожил ереси в своей стране. На суде ему холодно объявили, что он совершил клятвопреступление, не сдержав обещания, а коли так, то, само собой разумеется, нет веры и его оправданиям в таких серьезных делах, как обвинение в ереси и убийство легата; не большего доверия заслуживает и присяга его свидетелей. При этом, однако, ему было сказано, что благоприятные для него решения папы не за горами и будут приведены в исполнение, когда он покажет себя достойным снисхождения.
Раймунд, несмотря на все свое простодушие, понял наконец свое положение. Тем не менее он продолжал вести безуспешные переговоры с легатами и Монфором, что не помешало Монфору 3 мая 1211 года захватить несколько замков Раймунда и вознамериться осадить Тулузу. Как только жители Тулузы узнали об угрозе осады, они немедленно отправили послов к крестоносцам просить пощады. В ответ от них потребовали прекратить все связи с Раймундом. Тулузцы эти требования отвергли и, собравшись с силами, совершили несколько вылазок против подошедших крестоносцев. После этого Монфор счел за лучшее отступить от города; затем, разграбив его окрестности, он отправился опустошать земли графа Фуа.
Мужественное отражение тулузцами вторжения было истолковано в Риме как преступное расположение к ереси. Иннокентий снова отлучил Раймунда и его столицу от церкви за то, что жители «преследовали» Монфора и крестоносцев.
Весна и осень 1212 года принесли ряд приобретений Монфору; владения Раймунда ограничивались теперь только Монтобаном и Тулузой, которая, переполненная женщинами, была, в сущности, в осаде, так как засевшие в соседних замках крестоносцы производили набеги до самых городских стен. Монфор просил папу признать за ним право на вновь завоеванные земли. Ответ папы был неожиданным: «Граф Раймунд провинился перед церковью, почему он и был отлучен от нее, а владения его предоставлены первому пришедшему; но потеря большинства их является уже наказанием, к тому же граф, подозреваемый в ереси и убийстве легата, ни разу еще не был осужден». Таким образом, писал папа, необходимо назначить над графом новый суд, иначе на церковь падет обвинение в обмане, потому что она продолжает пользоваться замками, данными ей только в залог. В заключение Иннокентий уже в который раз потребовал от легатов полного отчета по делу Раймунда.
Легаты Феодосий и епископ Риезский сообщили в ответ, что они неоднократно вызывали Раймунда на суд, но он и не думает оправдываться в своих преступлениях. Это обвинение выглядело довольно странно на фоне военных действий, развязанных Монфором. В то же время, чтобы показать, что они считаются с приказаниями папы, легаты созвали собор в Лаворе, укрепленном местечке, находившемся очень близко от Тулузы и бывшем в руках Монфора. По просьбе Петра II Арагонского Монфор объявил перемирие на восемь дней, чтобы ничто не могло помешать собору.
Гордый своей недавней победой над маврами под Навас-де-Толозой, Петр считался в то время правителем, мнение которого нельзя было игнорировать. Его интересы на юге Франции были настолько значительны, что он не мог оставаться безучастным зрителем образования могущественного владения Монфора. Петр послал посольство к папе с жалобой на действия легатов, которые он считал несправедливыми и несогласными с интересами церкви. Он прибыл в Лавор с твердым намерением действовать в пользу Раймунда VI, который приходился ему одновременно и зятем, и сватом. Раймунд состоял в браке с сестрой Петра — Элеонорой, а его сын, тоже Раймунд, был женат на дочери арагонского короля.
В январе 1213 года Петр выступил в Лаворе, прося о снисхождении к лишенным имущества сеньорам. Он представил акт формального отречения, подписанный Раймундом и его сыном, и подобные же документы от Гастона
Легаты опросили прелатов — членов суда, должно ли допустить Раймунда на суд, чтобы он доказал свою невиновность. Ответ был отрицательный. Прелаты заявили, что Раймунд — клятвопреступник, на совести которого во время последней войны смерть многих крестоносцев. Легаты, в свою очередь, сообщили Раймунду, что не могут идти против мнения прелатов. Королю Петру прелаты заявили, что поступки Раймунда сделали его недостойным сожаления. Трех других сеньоров прелаты обвинили в том, что они совершили великое преступление, защищаясь против крестоносцев; им объявили, что если они получат отпущение грехов, то их согласятся выслушать, но при этом все понимали, что отпущения грехов им не видать. Одновременно легат Арнольд угрожал Петру Арагонскому отлучением от церкви за то, что он живет в мире с отлученными и заподозренными в ереси.
Прелаты, участвовавшие в соборе, направили папе послание, заклиная его срубить дерево ереси под самый корень. Раймунда они описывали в самых мрачных красках. Утверждали даже, что Раймунд просил поддержки у султана Марокко, чем поставил в опасность само существование христианства. Но, боясь, что всех этих наветов окажется недостаточно, епископы заинтересованных в деле епархий завалили Иннокентия своими письмами, в которых уверяли его, что мир и благоденствие шли по стопам крестоносцев, что религия и неприкосновенность личности были восстановлены в стране, раньше разорявшейся разбойниками и еретиками, и что если бы было сделано последнее усилие и была разрушена Тулуза, достойная называться Содомом и Гоморрой, то католики имели бы теперь новую обетованную землю. Если же Раймунд поднимет голову, то снова наступит хаос и церкви будет лучше тогда искать себе убежище где-нибудь среди язычников.
Иннокентий написал грозное послание Петру Арагонскому, приказывая перестать покровительствовать еретикам и грозя в противном случае крестовым походом. Решение судеб графов Фуа, Комменжа и Наварры было передано на усмотрение Арнольда. Было заявлено также, что Тулуза может получить прощение при условии, что горожане согласятся на изгнание всех тех, на кого укажет епископ Фульк, непримиримый фанатик. О Раймунде Иннокентий нигде не упомянул ни словом, и это молчание было грознее всякого жестокого обвинения: его существования совершенно не признавали, с ним не считались в тех серьезных вопросах, о которых шла речь.
Получив папский указ, Петр Арагонский сделал вид, что он покоряется ему, но при этом начал готовиться к войне с Монфором. Напряжение нарастало, разрыв был неизбежен. Петр развязал военные действия как раз в тот момент, когда в распоряжении Монфора было очень мало войска. Набрав армию в Испании, он перешел Пиренеи и был радостно встречен всеми, чьи земли перед этим захватил Монфор. У замка Мюре в десяти милях от Тулузы Петр соединился с графами Тулузы, Фуа и Комменжа. Соединенные силы составили внушительную армию; правда, большая часть ее состояла из пехоты, вчерашних горожан, совершенно неопытных в военном деле.