Возникновение
Шрифт:
И вот уже немногие женщины понимают, как может быть одинок человек.
203 "Жадная до денег толпа кидалась то туда, то сюда, люди
теснились, давили друг друга, дрались даже тогда, когда сверху уже не
сыпалось никаких золотых монет. Постепенно толпа растаяла, каждый пошел
своей
сыскать другого столь посещаемого храма".
Иоганн Гете. Сказка из "Разговоров немецких беженцев"
Тот, кто всё-таки не понимает, почему "пропитание" (во всевозможных смыслах этого слова) не равно "деньгам" (во всевозможных смыслах этого слова), и что значит быть "как птицы небесные", просто не задавался в сердце своем тем самым легендарным рыцарским вопросом: почему это на этом "пиру" всё как бы само дается? Человек явившись на Земле, и с Землей, может умереть, конечно, какой угодно смертью, но не нагишом и голодной смертью! Это ясная истина.
Но тут же разводят базар: "Эта ясная истина не ясная. Не сумасшедший ли ты! Уже чуть ли не сотни миллионов умерли нагими с голода! Что ж, значит всё бросить и идти побираться с протянутой рукой? в лес?"
Вот это "всё" - как раз и есть ничего. Это пустая абстракция, это иллюзия. Поистине, лучше остаться с лесом (и своим лесом), чем с квартирной абстракцией. Посвятить свою жизнь этому "всё" - значит пройти мимо Земли и мимо того величественного мира, в котором Земля имеет счастье кружиться в своем вдохновенном танце.
Но и я не слепой! Уже целые тысячелетия создаются все условия (сознательно или несознательно эти условия создаются... это мы потом решим... и не за закрытыми дверями!), чтобы человек, почувствовавший наконец себя Человеком, пошел бы по своей же!!! Земле... чуть ли не с протянутой рукой!
Отсюда тогда уже и не удивительно, что и к Богу эти городские милосердные прихожане приходят не иначе как с протянутой рукой. Даже "познающие" - и те просят сегодня милостыню!
204 "Где больше неба мне -- там я бродить готов".
Я прямо и не знаю, когда-либо видел ли мир столь наивного и в то же время такого смелого чудака... Ну, просто вообразите себе: однажды встречает юный поэт удивительную девушку. И он, это естественно, тотчас волнуется... волнуется... но молчит; если посмотреть на него со стороны, то он кажется каким-то вглядывающимся. И что он творит затем? Ну, конечно, стихотворение! Но притом он молчит, он с ней и не знакомится, этот грустный поэт, он даже и не узнает её имя... хотя нет, кто-то к ней обратился... и теперь он знает её имя. Но о чем же говорит тогда его стихотворение? В нем он буквально просит её... просто-напросто быть... (?) но так далеко и величественно Быть, что даже человеческая ласка вынуждена не ласкаться (как то случается тут и там на поэтических базарах), но ласка вынуждена в таком бесконечном, вечном случае оборачиваться мыслью! Какой грустный поэт...
Но он понимает (ещё как!), что он пока и есть только грустный поэт, и ничего больше. Красота не достойна того, чтобы с ней... грустили. Он бесконечно отдаляет от себя Красоту. Он как бы не
В общем, этот чудак оставляет как бы беззащитной (с его точки зрения) эту свою невыразимую, космическую Тайну; она может быть похищена первым попавшимся сумасбродом, шатающимся по Вселенной на каком-нибудь космолете. Невероятный чудак! Он молчит, молчит вечность и три года! И он по-прежнему волнуется (и даже больше прежнего). Отныне мир превращается для него - в божественный риск. Осознавая теперь эту бесконечную отдаленность (которую он сам и создал) от Тайны, он двинулся... он нашел свою вечность. Он пошел навстречу... к вечности. Теперь он уже догадывается, что грустить ему в скором времени не придется ни со своей звездой, ни над своей судьбой... ни над свои "идиотизмом".
Скажите же, кто не переживал и не волновался хотя бы раз в своей жизни? "Но волнение, - заключает педант, - прекрасно два три часа, иначе можно стать беспокойным юношей!"
Да, волнение как бы предваряет деятельность и сопутствует ей, и волнение является неким показателем деятельности: чем ответственнее деятельность, тем сильнее волнение. Но какой бы "человек" вынес бы вечное волнение? Но поистине, это и есть высшая награда - вечная ответственность и вечное волнение! Вечная деятельность!
"Невыносимо, невыносимо, - кричит откуда-то из своих сырых подвалов некий экзаменуемый, - ты ничтожен, человек, ты сдал уже этот сегодняшний экзамен, человек! Тройка тебе, человек! И то, только потому мне тройка, что был милостивым ко мне божественный, незримый профессор. Он тебе простил! Он простил тебе вчерашний разврат, твой предэкзаменационный загул и твою не-подготовку!" Но на следующее утро (а утро, как известно, вечера мудренее) этот же человек просыпается, очень противоречиво просыпается:
"Видя слепоту и ничтожество человека, вглядываясь в немую Вселенную и в него, погруженного во мрак, предоставленного самому себе, словно заблудив-шегося в этом закутке мироздания и понятия не имею-щего, кто его туда поместил, что ему там делать, что с ним станется после смерти, не способного к какому бы то ни было познанию, я испытываю ужас, уподобляясь тому, кто во сне был перенесен на пустынный, грозящий гибелью остров и, проснувшись, не знает, где он, знает только -- нету у него никакой возможности выбраться из гиблого места. Думая об этом, я поражаюсь, как это в столь горестном положении люди не приходят в отчаянье! Я смотрю на окружающих меня, они во всем подобны мне, я спрашиваю у них -- может быть, им известно что-то, неведомое мне, и в ответ слышу: нет, им тоже ничего не известно, -- и, едва успев отве-тить, эти жалкие заблудшие существа, поглядев по сто-ронам, обнаруживают какие-то привлекательные на вид предметы, и вот они уже целиком ими заняты, цели-ком поглощены. Но я не могу разделить их чувства, и, так как, судя по многим признакам, существует нечто сверх зримого мною мира, я продолжаю искать, не ос-тавил ли этот невидимый Бог каких-либо следов Своего бытия"...Паскаль.
Это называется сверхэкзаменационным волнением. Такое волнение уже никогда не проходит, это уже вечное волнение... нечеловеческое волнение... "...не ос-тавил ли этот невидимый Бог каких-либо следов Своего бытия..." не проходит... никогда уже не пройдет такое волнение.
А тот чудак-поэт давно уж продолжает волноваться вечным волнением... Он больше не пишет стихов. Он идет к своей Встречи. Он знает, что есть смерть и мир. Он двинулся в смерть... и к своему Миру.