Возродившийся
Шрифт:
«Кстати о птичках… Надо бы Полякова выследить и замочить в сортире, — вспомнил Носов о самом „громком“ предателе. — И кто там у нас еще на Запад в это время работал?..»
Увы, в этом вопросе Дмитрий был не силен. Ну не интересовался данной темой. Но все же в памяти всплыло еще несколько имен, некий Лялин, Гордиевский, Пеньковский, ну и конечно Виктор Суворов который Резун. И на этом все.
«А собственно все ли они служили в КГБ? — призадумался Носов. — Могли ведь являться сотрудниками ГРУ. Тогда мне их точно не достать…»
Кроме
Но вообще, конечно, ситуация просто выбешивала своей тупостью. Из-за каких-то глупых предрассудков КГБ и ГРУ проворонили огромное количество врагов в своих рядах, хотя большую их часть можно было выявить чисто аппаратными методами на начальном этапе. Казалось бы, такие организации по определению должны использовать в своей работе самые передовые инструменты. Но нет…
— Вот уж правда иная глупость и косность мышления страшнее предательства…
Но, как понял Дмитрий, какой-то элемент психологической проверки все же имел место быть. Наверное, в чем-то даже еще более жесткий, чем у дипломированного психиатра. Потому как проверкой занимались съевшие собаку на живом общении с людьми сотрудники.
На летних каникулах Дмитрий снова переселился к бабе Настасье и шабашил на разгрузке вагонов. В свободное время снова брал уроки у знакомой репетиторши, на этот раз изучая немецкий язык.
Так же каждый день наведывался на почту. С телефонами плохо, вот и приходилось быть на связи таким образом. Где-то в середине лета на почте осталась заявка на связь от капитана Бутурлина, продолжавшего его курировать, пока его официально не зачислят в штат курсантов школы КГБ.
— С тобой хотят поговорить, — услышал Дмитрий в трубке телефона, когда позвонил своему куратору.
— Кто?
— Узнаешь. Запиши адрес…
Носову ничего не оставалось, как прибыть куда требовалось. Пройдя по Кузнецкому Мосту, оказались в Фуркасовском переулке, и вошли в помещение бюро пропусков КГБ. Через маленькое окошко Носов подал свой паспорт сотруднику КГБ в военной форме. Тот, внимательно сверив внешность Дмитрия с фотографией в паспорте, выдал разовый пропуск для посещения главного здания КГБ — Лубянки.
Носов с капитаном пересекли Фуркасовский переулок и подошли к главному зданию КГБ, расположенному на улице Дзержинского, дом 2, к подъезду номер 5.
Они оказались перед огромной дубовой дверью метра три с половиной, а то и все четыре высотой. Пришлось изрядно поднапрячься, чтобы ее открыть. За этой дверью оказался небольшой застекленный тамбур, а дальше — еще одна дверь. За второй дверью — довольно просторное внутреннее помещение подъезда. Невысокие ступени вели к барьеру, преграждавшему вход. По обеим сторонам барьера два узких прохода, охраняемые сотрудниками КГБ в военной форме, которые проверяли пропуска. Движение входивших и выходивших оказалось довольно оживленным. Снова
Бутурлин предъявил свое удостоверение КГБ. И в его случае процедура тщательного осмотра документа повторилась. Сразу за барьером располагалась широкая парадная лестница, доходящая до половины первого этажа.
— Налево…
Дмитрий только мысленно хмыкнул, шагнув на паркетный пол, покрытый ковровым линолеумом коричневого цвета.
Лица встречных людей были хмурые, смотрят в пол, разговоров не слышно, все куда-то спешат. Создавалось впечатление неприветливой и давящей атмосферы.
«Или мне так кажется из-за предстоящей непонятной встречи?» — попытался Дмитрий себя приободрить.
Тем временем они дошли до лифта. Дверь лифта оказалась железной с маленьким зарешеченным окошком посередине.
«Точно как дверь тюремной камеры», — пришло в голову невольное сравнение.
Впечатление усилилось, когда она с грохотом и лязгом захлопнулась за спиной.
В лифте оказалось шесть человек и все хмурые.
«Что вы все как на похоронах?! — начал раздражаться Носов. — Или случилось что из экстраординарного? Очередной перебежчик и вас сейчас всех сношают за провал без вазелина?»
Капитан вывел Носова на шестом этаже и пройдя по коридору постучал в одну из дверей покрашенных под дуб, как и все прочие. Дверь открылась и капитан кивнул.
— Заходи.
Сам капитан остался снаружи. В кабинете сидело три человека, один в звании генера-майор, с седыми волосами лет шестидесяти, расположился во главе Т-образного стола спиной к окну, еще двое, один чернявый, может татарин, а второй русоволосый, возрастом под пятьдесят, плюс-минус, в гражданских пиджаках, расселись по обе стороны от «ножки».
— Проходи Владлен… — сказал хозяин кабинета. — Присаживайся.
Дмитрий сел на стул в торце стола напротив генерала.
Возникла неловкая и в чем-то тяжелая пауза. Троица молча смотрела на Дмитрия, а Дмитрий смотрел на троицу, точнее генерала, спокойно и уверенно, даже где-то расслабленно, но лишь от понимания, что если бы прокололся, то таких игр в гляделки с ним устраивать не стали бы, а значит нервничать нет причин, вот и не нервничал.
Похоже он сумел удивить троицу, спустя минуту генерал чуть улыбнулся и переглянулся с двумя в штатском.
— Неплохо держишься сынок, — улыбнувшись чуть шире, сказал генерал. — Расскажи немного о себе.
Носов стал повторять свою легенду: учился, служил, работал и снова начал учиться на учителя.
Вдруг чернявый на чистейшем английском языке спросил:
— Вы не возражаете, если мы поговорим на английском языке?
— Ни малейших возражений, — так же на английском ответил Дмитрий.
Пошла речь об учебе в институте. К разговорю подключился русоволосый. И сразу стала ясна разница в речи. Чернявый говорил на американском английском, а русоволосый — на, так сказать, английском английском.