Возрождение Дерини
Шрифт:
Едва корона коснулась головы Келсона, видение Дерини исчезло; все в молчании ждали, когда король получит остальные знаки королевского достоинства.
Пока прелаты готовились, Морган, полуобернувшись к Дункану, прошептал:
— Дункан, ты видел?
Тот
— Ты знаешь, кто это был? — продолжал Морган.
Дункан ответил ему долгим взглядом и снова стал наблюдать за церемонией. Клирики уже приносили присягу новому королю; вот-вот все должно было закончиться.
— Я думаю, — прошептал Дункан, — это был не твой таинственный гость.
Морган молча кивнул.
— Ты считаешь, что это не Камбер?
Дункан покачал головой.
— Он сказал — «во имя Камбера», а это делает все еще более таинственным.
Морган легко вздохнул и расправил свой плащ так, чтобы не было видно дыры в нижнем плаще и кровавого пятна.
— Я рад, что это не Святой Камбер, — прошептал Морган, направляясь к королю. — Мне не хочется пользоваться особым покровительством Небесных Сил — это доставляет неудобства.
Подойдя к Келсону, он опустился на одно колено, и мальчик взял его ладони в свои. Сильный и чистый голос Моргана наполнил собор — он читал древнюю клятву верности.
— Я, Аларик, герцог Корвинский, отныне слуга твой в жизни и смерти, и всяком земном бою. Глад и хлад, страх и скорбь приму за тебя, встану на всякого недруга. Да поможет мне Бог.
Морган встал, Келсон обнял его, и все дворяне: Нигель, Эван, лорд Яред,
Собравшиеся начали двигаться к выходу; спутники Кариссы, смешавшись с толпой, славили Келсона вместе со всеми. Когда король и его друзья достигли центрального нефа, на мгновение зашедшее за облака солнце появилось вновь.
Опять жемчужные лучи отражались в цветном стекле, бросая яркие пятна к ногам Келсона. Король остановился, и толпа затихла, настороженно глядя на своего молодого господина, — считалось, что цветные солнечные пятна несут смерть.
Келсон посмотрел в окно, затем — на притихшее море лиц, улыбнулся и спокойно вступил на освещенную площадку.
Долгий вздох восхищения огласил неф — мальчик стоял цел и невредим, только еще ярче замерцали драгоценные камни его короны.
Обернувшись, он увидел Моргана и Дункана, без колебания шагнувших на освещенную плиту рядом с ним.
В лучах солнца золотом вспыхнули волосы генерала, свет играл в складках богатого бархатного плаща, расцвечивал снежную белизну сутаны Дункана всеми цветами радуги. Все трое неспешно пустились к выходу.
Когда процессия двинулась по площади, в толпе раздались ликующие крики:
— Да хранит Бог Келсона!
— Да здравствует Келсон!
И король Гвиннеда ступил на площадь, явив лик свой благодарному народу.