Возрождение первородной
Шрифт:
Вот только спустя не больше часа практически полной обездвиженности меня начинало трясти от дикого холода и безрезультатные попытки отыскать какой-либо шум в округе полностью потеряли свою актуальность. Несмотря на то, что абсолютно ничего не видела я на ощупь и по памяти восстановила картинку импровизированного лежака и, поднявшись на ноющие ноги, старательно принялась хоть как-то разогнать по венам остывающую кровь. Любые движение давались с трудом, но я упорно продолжала шевелиться даже тогда, когда от усердия начинало болеть всё.
Умирать такой несправедливой смертью мне не хотелось ужасно.
— Так значит
Но в округе по-прежнему царила мёртвая тишина и ничего не спешило предвещать даже единого шороха в этом пустом, бескрайнем мире.
Я бессильно осела на холодный камень и сжавшись в калачик, тихо бесслёзно заплакала. Мне было всё также холодно, однако боль потрёпанной души и невероятная обида на судьбу за такой бессердечный поворот в жизни, позволяла отодвинуть эту проблему на второй план. Я твёрдо решила, что даже если и переживу этот мороз, то скорее убьюсь об камень, чем проживу ещё один такой бесконечно долгий день, насыщенный разве что болью и страданиями.
У меня нет ни шанса в этом мире. А теперь я даже не смогу видеть, — с отчаянием думала я, но выплакивать мне было больше нечего и лишь мелко сотрясающее тело говорило о том, насколько я ещё воспринимала жестокую действительность.
Я и сама не заметила, как ослабшее тело практически перестало сопротивляться внешним условиям и погрузилось в напряженную дремоту. Холод больше не тревожил меня, однако мысли не давали покоя даже во сне и обеспокоенное сознание щедро преподносило картинки всевозможных кошмаров. И один из них заставил меня резко распахнуть зарёванные глаза и от неожиданно увиденной перед самым носом выпуклости камня я машинально отдёрнулась. Болевой укол острого осколка кряжа вырвал вскрик, и я моментально вскочила на колени, чтобы тут же сесть обратно. Всё тело вдруг решило взбунтоваться и казалось, что болит у меня каждая живая клеточка тела. Все полученные и потревоженные раны вновь напомнили о себе, а крайне неудобная поза и место, использованные под сон, дали понять, что и спина с позвоночником тоже умеют страдать.
В беззвучном крике я раскрыла рот и в последующие несколько минут безвольно поддалась на резкое помутнение и ослепляющие звёздочки в глазах. Такого состояния я не испытывала, пожалуй, ещё ни разу до этого. Однако совсем скоро мне пришло осознание того, что всё это я вижу и едва не наплевав на боль хотела радостно подпрыгнуть. Но вовремя одёрнула себя и с глупой улыбкой неимоверного счастья принялась осматривать серые, бесформенные и неотёсанные глыбы. Эти животрепещущие мгновения помогли сгладить прежние неприятности. Вот только до тех пор, пока мне не надоело сидеть неподвижно и не появилось желание встать. Краски жизни довольно быстро померкли, но тем не менее я рискнула подняться, понимая, что просиживанием всё равно ничего не добьюсь.
Да и чего вообще в таком положении можно добиться? — тут же заявил о себе врождённый
К мелькавшим в голове мыслям мне дико захотелось применить нелюбимое высказывание подруги с земли: жизнь — боль.
— М-да, никогда бы не подумала, что скажу это, но в этом случае жизнь действительно видеться только как боль, — прошептала я вслух севшим от пересушки горла голосом и глухо хохотнула. — Дожилась.
Осторожно, стараясь травмировать себя как можно меньше я поднялась на ноги и с мимикой невероятно исказившегося лица от обострённых ощущений едва заживших ран на стопах поплелась к началу каменного кряжа. Лезть по резкому склону я отказывалась, а посмотреть на просторы этого безжизненного мирка пусть в последний раз, но определённо стоило.
К своему собственному удивлению, не смотря на все испытываемые мучения, умирать мне отчего-то перехотелось, даже когда еле проползла целых три метра и обнаружила, что попавшийся мне кряж расстилается по пустыне на многие километры вперёд. Жить хотелось, но для начала была необходима хотя бы вода, на наличие которой в видимом поле зрения не было даже намёка. Да что там, в округе не наблюдалось и малейшего отклонения от присущих этой планете грязно-серого песка и раскиданных по бескрайности камней, валунов и небольших каменистых кряжей.
Упаднический дух накатывал на меня постепенно: по мере продвижения в центр кряжа и по степени накаляющегося воздуха от восходящего белого солнца. Временами вновь становилось нестерпимо больно расцарапанные ноги, а неутолимое чувство жажды и голода только набирало обороты. Однако я продолжала идти вперёд. Мысль о том, чтобы дождаться собственной смерти пересиживая под какой-нибудь выпуклостью камня была невыносимой и столь пугающей, что как только мне хотелось остановится и закончить борьбу за свою жизнь я непроизвольно делала ещё один шаг. Таких шагов было очень, очень много пока я случайно не наткнулась на обрывистую яму с неопределённым дном. С одной стороны, она резко обрывалась и терялась в темноте всего через метр, другая же сторона шла с плавным, гладким уклоном, однако и она указывала на большую глубину западины. Это место мне показалось самым удачным для того, чтобы передать моё почти обездвиженное и неживое тело во владения одного из самых красивых мест в мёртвом мире, которое мне только довелось увидеть.
Я встала со стороны обрыва и в прощальном жесте взглядом обвела пустынные просторы.
— Я не хочу умирать, но ты не оставила мне выбора, — сипло произнесла я и, глубоко вздохнув, занесла ногу над пропастью.
Глава 2. Обратная сторона
Решающий последний шаг мне не дал сделать тихий, едва уловимый моим слухом звук, очень похожий на скулящий вой щенка. Вздрогнув и тут же отойдя подальше от обрыва, я ошеломленно замерла, не веря собственным ушам, а постояв всего с секунду тут же бросилась к яме и фанатично стала вслушиваться во вновь возникшую тишину.