Возрождение
Шрифт:
Солнце заходит за облако, и температура понижается на несколько градусов без его света. Под ногами хрустит песок, которым покрыта дорожка.
Кайл застегивает куртку повыше, как только поднимается ветер.
— Прошлой ночью ты сказала, что хочешь выбраться из кампуса на некоторое время. Если честно, ты выглядела чем-то обеспокоенной, но так, словно хотела скрыть это.
— И я ничего больше не сказала?
У него вырвался смешок:
— Нет, но я к этому привык. Ты, наверное, единственный человек, который может посоревноваться
Я поражена желанием поцеловать его. Узнать, действительно ли его губы такие же мягкие, как выглядят. Делала ли я когда-нибудь это? Не могу вспомнить. Как грустно.
Я пожевываю губу, чтобы удержать ее от совершения чего-нибудь глупого.
— Что-то произошло в туалете. Я потеряла сознание. Все, что было перед этим… — исчезло, но не хочу признаваться в этом, — неправильно… туманно.
— Звучит не очень хорошо, — Кайл морщится. — Недосказанности — их и у меня навалом.
Улыбаюсь, но внезапно ловлю взглядом несколько движущихся темных фигур. Улыбка тут же исчезает.
Я поворачиваюсь влево, поскольку сердце пронзает шипами, но эти фигуры — всего лишь случайные люди, топающие в противоположном от нас направлении. Мне это не нравится. Нужно быть более бдительной. Кайл отвлекает меня, хотя учитывая то, что я помню, это вполне нормально.
Он тоже проверяет глазами толпу или проверяет меня, наблюдающую за толпой.
— Узнаешь их?
— Нет, но давай пойдем дальше. Я здесь замерзаю.
— Ага, твои щеки полностью розовые, — он прижимает холодную руку к моему лицу. — Ниже в саду есть кофейня. Возможно, мы можем взять выпить немного кофе и успеем позавтракать?
— Звучит хорошо.
Еще минуту мы идем в тишине. Я вернулась к осмотру территории, оборачиваясь вокруг через каждые несколько шагов и проверяя наши спины, но ничего не вызывает сигнала тревоги в голове. Повсюду деловые люди в длинных черных пальто, дети в ярких толстых куртках с соответствующими шапками. Уверена, что выгляжу смешно для тех, кто смотрит на меня, но Кайл молчит.
В конце концов, моя потребность в информации берет верх:
— Южная станция была тем местом, куда мы планировали идти, или мы шли куда-то в другое место?
— Как уже говорил, я не знаю, что ты планировала. Мы вышли из поезда, а ты сказала, что вернешься, затем побежала в уборную. Остальное ты знаешь. Ну, или нет, но это все привело к этому моменту.
Сильный порыв ветра впивается в уши. Я видела шапку и варежки в рюкзаке, но не чувствую, что должна остановиться, чтобы достать их.
Моя шапка. Рюкзак. Тихонько повторяю несколько раз, в надежде, что смогу внушить это себе.
Я София. Только не могу
Мы дошли до конца Общества и ждем сигнала, чтобы перейти улицу по направлению к Бостонскому Саду. Машины проносятся мимо, и я борюсь с желанием встать позади Кайла, позволяя ему загородить меня от глаз. Кто угодно может быть в этих машинах. Кто угодно, вроде тех парней с Южной станции. Меня бросает в дрожь, и я натягиваю воротник куртки до подбородка.
Кайл направляется к кофейне на углу, и мы срезаем направление. Там многолюдно, но, возможно, это поможет слиться с толпой.
Прежде чем появился шанс войти, он отодвигает меня в сторону.
— Что ты сделала тогда, на Южной станции, как ты уложила этих парней, это было… — оставшаяся часть комментария повисла между нами, хрупкая и холодная как воздух.
— Я не знаю, как сделала это. Это было что-то вроде инстинкта.
— Тогда ты, должно быть, хорошо натренирована. — он отодвигается в сторону, позволяя женщине, выгуливающей пушистую собаку, пройти. — Мой папа специалист по боевым искусствам. Весь смысл тренировок в том, чтобы все это стало инстинктивным.
Его глаза исследуют меня в поисках ответов, которых у меня нет.
— Серьезно, не знаю. Полагаю, я никогда не упоминала ничего, насчет этого?
— Нет. Никогда, — а в голосе слышна обида.
Интересно, что еще я не рассказывала и почему.
— Мне жаль.
Он берет меня за руку.
— Не беспокойся об этом. Уверен, у тебя были причины. Просто хотелось бы знать больше. Тогда бы я мог бы помочь.
Его слова и нервный тон не соответствуют друг другу. Существует так много причин, по которым он может быть расстроен. И ко всему прочему, я не помню его достаточно хорошо, чтобы догадаться.
— Внутрь? — я направляюсь к двери.
Нам повезло занять пару сидений, расположенных вместе у окна сразу, как только кто-то другой встает, чтобы уйти. Я предпочла бы не сидеть рядом с окном, выставляя лицо на обозрение, но либо это, либо ничего. И ничего в пролете. Мне нужно согреться.
Кайл снимает куртку, показывая на обозрение черную футболку и терморубашку с длинными рукавами поверх нее. Это футболка с надписью «Sweet Cartwheeling Jesus». Та, которая была в тот день на башне колокольни.
— Пойду возьму напитки, — говорит он. — Почему бы тебе не остаться здесь и не посторожить места?
Я так внимательно разглядываю его рубашку с нарастающей яростью из-за того, что не могу вспомнить больше, так что просто киваю в ответ. Спина его рубашки гласит «Gutterfly» с последующей связкой дат. Это футболка в стиле музыкальной группы.
Прислоняюсь спиной как можно ближе к стене, стараясь держаться подальше от окна и протираю глаза. «Gutterfly». Название не кажется незнакомым. Как лица тех парней на Южной станции; знаю, что знакома с этим больше, чем сама признаю.