Возрождение
Шрифт:
Йейтс ухмыльнулся.
— Это смех стал их билетом на шоу одного хита, а я — тем самым волшебником, который выдал этот билет. Но на самом деле все вышло почти случайно. Тогда еще отец тут всем заправлял. И девчонка, которая на записи надрывает живот, тоже тут работает. Хиллари Кац, хотя сейчас она предпочитает, чтобы ее звали Пейган Старшайн. Сейчас она в завязке, но в тот день была под закисью азота и просто не могла перестать смеяться. Тут-то я ее и записал, а она и понятия не имела. Запись стала хитом, и они отвалили Хиллари семь штук.
Я кивнул. История рока помнит немало таких счастливых случайностей.
— Так или иначе,
И я не просто знал, а знал по себе.
— Разорились и распались.
— Именно. Лес вернулся домой и стал работать на меня. Продюсер из него вышел куда как получше, чем музыкант, и он был моим рулевым по музыкальной части последние пятнадцать лет. Когда позвонил Чарли Джейкобс, у меня была мысль сделать тебя его дублером — это позволило бы тебе подрабатывать на стороне, пока ты не обучишься всем местным премудростям. Разовые концерты, вся эта обычная херня. Общая идея такой и остается, но лучше бы тебе обучиться всему максимально быстро, сынок, потому что на прошлой неделе у Леса случился сердечный приступ. С ним все будет в порядке, — по крайней мере, так мне сказали, — но ему придется здорово похудеть и принимать кучу таблеток. Сам он говорит, что хочет завязать с работой где-то через год. А это значит, что у меня есть достаточно времени, чтобы понять, чего ты стоишь.
Я почувствовал нечто вроде паники.
— Мистер Йейтс…
— Хью.
— Хью, я почти ничего не смыслю в звукозаписи. Единственные студии, в которых мне раньше доводилось бывать — с почасовой оплатой, когда их арендовали группы, где я играл.
— И чаще всего счета оплачивали родители соло-гитариста, — сказал он. — Или жена ударника — официантка, по восемь часов в день на больных ногах зарабатывающая чаевые.
Да, примерно так все и было. Пока женушка не поумнела и не выставила его за дверь.
Он наклонился ко мне и сложил руки.
— Ты или научишься, или нет. Преподобный сказал, что научишься. Мне этого достаточно. Да и как же иначе — в конце концов, я ему должен. Пока что будешь просто открывать студии по утрам, следить за РМ — ты же знаешь, что это такое, верно?
— Расписание музыкантов.
— Точно, и запирать студии вечером. Я познакомлю тебя с парнем, который поможет тебе, пока Лес не выздоровеет. Его зовут Муки Макдональд. Если ты будешь в равной степени следить за тем, что он делает правильно, и тем, что он делает не так, научишься многому. И еще кое-что. Если ты покуриваешь травку — до тех пор, пока приходишь на работу вовремя и не устраиваешь тут пожаров, тебе тут рады. Но если я услышу, что тебя вновь потянуло на снежок…
Я заставил себя посмотреть ему в глаза.
— К этому я не вернусь.
— Смелое заявление. Слышал его множество раз, и некоторые из тех, кто мне это говорил, уже мертвы. Иногда, впрочем, эти слова оказываются правдой. Надеюсь, это твой случай. Но давай проясним раз и навсегда: хотя бы раз — и ты уходишь, каким бы большим ни был мой долг. Мы поняли друг друга?
Поняли. Что ж тут неясного.
В 2008 году Джорджия Донлин оставалась столь же прекрасной, как и в 1992, пусть и набрала несколько кило, обзавелась седыми прядями в темных волосах и носила очки с бифокальными линзами.
— Ты случайно не знаешь, с чего это он сегодня утром такой возбужденный?
— Понятия не имею.
—
— Говорит женщина, которая прошлой зимой кинула кувшин в курьера.
— То другое дело. Тот тупоголовый сукин сын попытался ущипнуть меня за задницу.
— А у тупоголового сукина сына есть вкус, — заметил я и добавил, когда она бросила на меня уничтожающий взгляд: — Просто к слову.
— Ну-ну. Последние пару минут в кабинете тихо. Надеюсь, он не довел себя до инфаркта.
— Может, увидел что-то в новостях. Или в газете прочел.
— Он выключил телевизор через пятнадцать минут после моего прихода, а что касается газет — он уже два месяца не выписывает «Камеру» и «Пост». Говорит, что теперь все можно найти в интернете. Я ему сказала: «Хью, новости в интернете пишут мальчишки, которым рано браться за бритву, и девчонки, еще не износившие свой первый лифчик. Как этому можно верить?». А он думает, что я просто старая невежда. Вслух он этого не говорит, но я вижу по его глазам. Как будто у меня нет дочери, которая учится на компьютерных курсах в университете Колорадо. И это она сказала мне, что не стоит верить всей этой блогерской чепухе. Ладно, иди. Но если найдешь его в кресле мертвым или с сердечным приступом — не проси меня делать ему СЛР.
И она ушла — высокая, царственная. Ее скользящая походка была той же, что и шестнадцать лет назад, когда она принесла в кабинет Хью чай со льдом.
Я постучал. Хью не был мертв, он сидел за своим огромным столом и тер виски, словно у него разыгралась мигрень. Перед ним стоял раскрытый ноутбук.
— Собираешься кого-то уволить? — спросил я.
Он посмотрел на меня.
— Что?
— Джорджия говорит, что если ты собираешься кого-то уволить, она берет больничный.
— Не собираюсь я никого увольнять. Что за глупости.
— Она говорит, ты тут чем-то швырялся.
— Чепуха. — Он сделал паузу. — Ну пнул я корзину, когда увидел эту чушь со святыми кольцами.
— Так расскажи и мне о святых кольцах. Я тоже совершу ритуальный пинок корзины и вернусь к работе. Мне сегодня нужно сделать шестнадцать миллиардов разных дел, в том числе разучить две мелодии для сессии с «То, что надо». Вот с корзины как раз и начну.
Хью снова принялся тереть виски.
— Я подозревал, что это может случиться, я знал, что в нем это есть, но никогда не думал, что все произойдет с таким… с таким размахом. Но ты знаешь старую присказку — все или ничего.
— Я вообще не понимаю, о чем ты толкуешь.
— Поймешь, Джейми. Поймешь.
Я присел на краешек стола.
— Каждое утро, когда качаю пресс и кручу педали тренажера, я смотрю шестичасовые новости. В основном потому, что созерцание крошки, читающей прогноз погоды, уже само по себе можно считать за аэробную нагрузку. И сегодня утром я увидел рекламу — но не ту, где предлагают чудесный крем от морщин или коллекцию золотых фильмов студии «Тайм-Уорнер». Я просто не мог поверить своим глазам. Просто, блядь, поверить не мог. И в то же время мог. — И тут он засмеялся, но не обычным смехом, а смехом, который говорил: «Я просто, блядь, не могу в это поверить». — Короче, я выключил зомбоящик и полез в интернет.