Возрождение
Шрифт:
Тушки… Да уж… Смешно. Человек, имеющий такие невероятные деньжищи, собирается торговать крысами. И не только потому, что я именно таким способом изначально хотел легализировать неожиданные доходы, а потому, что я так привык. И отказаться даже от этих крох выше моих сил… Человек — раб привычек. Сначала упираешься, возмущаешься, а потом привыкаешь, и вот уже уверен, что так было всегда, а по-другому и быть не может.
Кстати, о деньгах. Надо их хорошенько спрятать. Лучше всего под стельку. Ботинки крепкие, не потеряю…
Тьфу! Нет, сегодня
Открываю инвентарь и кладу в кошелек золотые монеты. Под изображением мешочка появляется новая надпись: «40.20.18». Затаив дыхание и покрывшись холодным потом при одной мысли, что кошелек может не вернуть деньги, пытаюсь мысленно взять из него десять медяшек. И облегченно перевожу дух, когда горсточка монет возникает в кулаке.
— Охренеть… Чуть сердце не остановилось.
Оказывается, быть богатым тот еще менингит. Не зря Сидор всегда держит под рукой бригаду бойцов со стволами. Ему есть что терять…
Теперь, спрятать туда же пистолет, подцепить за хвосты нескольких крыс, не с пустыми ж руками идти, а потом — как фокусник — доставать тушки из инвентаря, и можно отправляться к Возгену. Для одного дня впечатлений предостаточно. Да и усталость свое берет. Несмотря на все выпитые препараты. Сколько у меня жизненной энергии? «200». Ровно половина, растет помаленьку. Вот мы ей сейчас и поможем — парочкой буритас и несколькими бутылками пива.
На улице, как и все последние месяцы, промозгло, сыро, моросит легкий дождик, которого, вроде, и не видно, а одежду через полчаса хоть отжимай. Хорошо, идти недалеко и новые ботинки совершенно не промокают. Мог, вообще-то, и комбинезон надеть. После моих подвальных похождений, он точно не выглядел бы обновкой. Одежда вся в пятнах грязи и подсохшей крови. А штанины, вообще, словно велосипедной цепью зажевало. Ну да подобным внешним видом никого не удивишь. Большинство в обносках. Иной раз заплат больше, чем оригинальной ткани.
Харчевня Возгена всего в двух кварталах от моего дома.
Там, между расступившимися бетонными коробами трех девятиэтажок, до вторжения стояло что-то вроде павильона летнего кафе — одноэтажное здание с большими витринными окнами, подсобкой, складом и кухней. От прежней вывески осталась только часть букв. «Кр**на* гв**ди**.
В той части где зал, несколько крайних потолочных плит упало, панорамные окна тоже не пережили орбитальной бомбардировки, но подсобные помещения уцелели. Возген с братьями, с помощью щитов, сбитых из досок и фанеры, дыры более-менее залатали и заняли пустующее здание себе под жилье и семейный бизнес.
Уж не знаю, как они договаривались с Сидором и «Злыднями», но в нашем микрорайоне больше ни одной харчевни, кроме государственного пункта питания, не было. А все будки или разносчики, которые время от времени появлялись, исчезали быстрее, чем их начинали замечать. В
Из-за сырой погоды на улице почти никого. Одинокая мамаша куда-то буквально силком тащит за руку упирающегося ребенка. При чем ни она, ни дите не издавали ни звука, словно немые. Один доходяга ползет по стенке, явно возвращаясь домой из пункта сдачи крови. Глядя на него, я словно себя вчерашнего увидел, и невольно вздрогнул. Слава богу, теперь этот кошмар больше никогда не повторится. Вчера Хантеры последний раз получили мою кровь.
Рядом с подъездом дома напротив, торчит шпана того возраста, когда они уже не дети, но и взрослыми еще не стали — лет семнадцати-восемнадцати. Судя по подвернутым штанинам и рукавам — это шакалята из молодежного крыла «Злыдней» — «Бесов». То ли просто время убивают, то ли поджидают кого-то.
Лениво оценив связку крыс, которую я несу, шкеты перебросились парой слов, но большого интереса не выказали, сообразив, что поживиться у меня нечем. Будь я с виду побогаче, может, парни и наплевали бы на запрет Сидора грабить клиентов Возгена, но точно не ради пары крысиных тушек.
У двери в харчевню, прячась от измороси под козырьком навеса, сидел еще один пацаненок. Моложе и такой изможденный, что на всем лице только глаза блестели… От голода. Явно ничего не ел несколько дней, а торчал здесь лишь потому, что из харчевни пахло пищей, и эти ароматы удерживали его рядом надежнее стальной цепи.
До сегодняшнего дня я прошел бы мимо даже не поглядев на бедолагу, но сейчас не смог сдержаться. Слишком хорошо помнил то ощущение, когда кажется, что желудок грызет сам себя. Раньше чем мозг успел оценить риск поступка, рука достала из кармана монетку и бросила подростку.
Тот явно не ожидал ничего подобного от голодранца, несущего на обмен крыс. Поэтому монета не была подхвачена в воздухе, а упала на бетонную отмостку, издав характерное «дзинь». В следующее мгновение худющая рука проворно накрыла медяк ладошкой, подхватила и сунула за щеку.
Внутри было пусто, и я, воспользовавшись этим, быстро вывалил из инвентаря все тушки. Вовремя. Только-только проделал это, как занавеска на двери за прилавком качнулась, и в помещение вошел грузный, плотный мужчина с лицом заросшим черными волосами по самые глаза.
— Ого! — присвистнул он. — Привет, Леня. Добрый улов. Где добыл столько?
— Привет, Возген. Какая разница? Все равно теперь их там больше нет.
— Тоже верно… — согласился хозяин харчевни. — Сколько здесь?
— Двадцать шесть…
— Неплохо. И что хочешь взамен? Или расчет деньгами?
— Два буритаса… свежих. Не из них, — киваю на крыс. — И пару пива. Хорошего.
— На хорошее пиво не хватит, — покачал головой Возген. — Доплатить надо.
— Сколько?
— Один медяк.