Возрождение
Шрифт:
Помещение впечатляет. Четыре ряда стеллажей (по середине — сдвоенные) уходят вглубь так далеко, что исчезают во мраке, словно растворяются. Могу лишь примерно прикинуть, что длина этой секции не меньше пятидесяти метров. Высота до потолка метров пять. И везде — на стеллажах и поддонах между ними огромные, в мой рост, пластиковые кубы разного цвета. В основном белые и кремовые, но хватает также и голубых, розовых, желтых, салатовых, оливковых. Кубы плотно уложены один на другой, так что свободное место-проход остается только между стеллажами.
Воздух, к слову,
Подхожу к ближайшему кубу. На лицевой стороне табличка с надписями. Буквы не то чтоб мелкие, но при таком освещении не разобрать.
«Подлети ближе»
Дрон опускается и зависает у меня за спиной. Теперь другое дело.
— Не может быть! — изумленно восклицает Сашка, которая, естественно, не отходит от меня ни на шаг. — Мы спим, да? Это такой сон?
— Ущипнуть? — предложил машинально, вчитываясь в надпись на табличке.
«Тушенка свиная со специями. Категория «А». Вес нетто 900 г. Тара: стекло/пластик. К-во: 100 шт. Срок хранения — не ограничено»
Тушенка! Свиная! Я перекатывал оба этих слова на языке, буквально ощущая почти забытый вкус. Когда мне было пять лет отец где-то раздобыл одну банку. Только поменьше. И мама хранила ее почти три месяца, чтобы разогреть на Новый год. И тогда у нас на столе было невероятное, волшебное блюдо, с завораживающим воображение названием. Макароны по-флотски… И сейчас, читая эти слова, я словно на минуту вернулся в детство. Где была маленькая зеленая елка, пара мандаринок, дивный мясной аромат, ощущение праздника и всеобъемлющего счастья. Больше я такого никогда не испытывал.
Чувства нахлынули так остро, что даже руки задрожали.
Видимо, у Воробушка имелись схожие воспоминания, потому что девушка молча прижалась лицом к моему плечу, и тихонечко всхлипнула.
С этим надо было что-то срочно делать, и я, достав нож, полоснул острием по упаковочному пластику. Тот неожиданно легко поддался. Сделал второй надрез накрест. В прорехе показались ряды банок с одинаковыми наклейками: улыбающееся рыло, держащее в зубах сочную морковку с красиво распушенной, зеленой ботвой. Взялся за одну в верхнем ряду, расшатал и вытащил. Прозрачное стекло ничего не прятало, а наоборот — даже немного увеличивало и без того крупные куски мяса застывшие в янтарном желе.
Не в силах сдерживаться, срезал фиксирующую пленку и открутил крышку. Врать не буду, вожделенного запаха не почувствовал, видимо, потому что тушенка была холодной, но когда во рту оказался кусок мяса, глядя на счастливо сияющие глаза, активно жующей Сашки (Первый кусок, конечно же, достался ей. Мало ли, вдруг испортилось? А у женщин обоняние тоньше. То, что мужик не разжевывая проглотит, лизнут и выплюнут), я ощутил то самое ощущение блаженства, плавно переходящее в эйфорию, которое испытал, получив первые золотые червонцы.
У меня была еда! Много еды! Очень много! Невообразимо много! Я ведь вошел только в одну дверь, а их, учитывая длину туннеля здесь не один десяток, если не сотня…
Десяток банок тотчас были
Чтобы не сойти с ума от радости, нужно было чем-то заняться. И я стал бродить между стеллажами, читая таблички на упаковках разного цвета.
Следующей мне подвернулась сгущенка, и я тут же отправил две пятилитровые банки в инвентарь. Потом наткнулся на фасоль тушеную с говядиной. И десяток литровых банок тоже заняли свое место в инвентаре. За ними последовали консервированные сосиски, шпроты, килька в томате… Я бродил от стеллажа к стеллажу, читал, вскрывал упаковку и пихал найденное в инвентарь… Пока не закончилось место.
Я жадно глотал из двухлитровой упаковки ананасовый сок и глупо улыбался, даже не чувствуя, как жидкость стекает по подбородку. Я чувствовал себя властелином мира. Надо только держать все в секрете.
— Лёня… Прекрати… Мне страшно… — голос Воробушка долетал, как сквозь вату.
Кстати, а вот и проблема. Если сам я наверняка смогу удержать язык за зубами и не проговориться, то девчонке веры нет. Проболтается, как пить дать. Значит, надо сделать так, чтоб она замолчала навсегда.
Рука потянулась к оружию и… в лицо ударила мощная струя газированной воды. Передо мной стояла Сашка и прицельно поливала из пластиковой бутылки. Периодически ее взбалтывая.
— Пфф… Тьфу… Прекрати! Тьфу… Ты что, с ума сошла?
— Я — нет… А ты?
Сашка бросила опустевшую бутыль и стала отвинчивать крышечку на следующей.
— Хорош, хорош… — выставил руки, и с удивлением заметил, что правую отягощает моргенштерн. — Ни фига себе…
— Вот и я том же, — проворчала Сашка. Голос звучал обыденно, но в глазах девушки все еще плескался испуг. — Сперва ты просто бегал от полки к полке, а потом — гляжу, глаза совсем стеклянные стали. Вот и решила, что лучше упредить… Ты не сердишься?
— Молодец, — искренне похвалил я Сашку. С ужасом вспомнив последние мысли. — Все правильно сделала. И впредь так же поступай, если вдруг… Ну, ты поняла.
Девушка серьезно кивнула, шагнула ближе и робко прикоснулась.
— А ты уже все? Пришел в себя?
— Да. А что?
— Тогда спрячь оружие. Я знаю, что ты никогда не причинишь мне вреда, но все равно как-то неуютно.
Покраснев и радуясь, что в полутьме это незаметно, я торопливо сунул моргенштерн в инвентарь и только глазами захлопал, глядя на этот филиал основного склада. Это ж когда я успел сюда столько всего напихать? А главное, зачем? Хотя… пусть будет. Теперь мне есть что предложить Возгену в обмен на информацию. Это не крысиные тушки или собачье мясо. За такие сокровища он мне любую, самую страшную фамильную тайну откроет. И еще будет считать, что я переплатил.