Возвеличить престол
Шрифт:
Уже месяц Яков гулял по Причерноморской степи. Степь — не лес, там спрятаться сложно. Потому каждый ночлег продумывался заранее, а группа была почти постоянно разъединена. Одни осуществляли разведку, другие отдыхали, или готовили пути отхода. Часто приходилось отказываться от использования лошадей. Работали с накидками, в которых бойцы залегали в уже пожухлой траве и сливались со степными пейзажами, столь ненавистными Якову, но большинству его бойцов, родными.
Якову довели до сведения, насколько важно было выполнить поставленную задачу. Он не совсем понял, зачем такие сложности, так как политика — удел других, а Зверь, что просыпался в Корастылеве при исполнении поручений, это только инструмент, причем крайний, когда иные не срабатывают. В этот
Тохтамышу удалось довести до сведения, что именно его ждет в Константинополе. Государь-император, а скорее, речь может идти о попаданце с его послезнанием, не знал, что именно произойдет, но то, что Тохтамышу не жить — факт. Ну не знал Дмитрий Иоаннович вообще о таком крымском хане, помнил лишь о некоторых противоречиях между Блистательной Портой и Бахчисараем. Современные сведения о том, что умерший Гази Герай проявлял сепаратизм, сложились в два плюс два, и было принято решение не допустить отбытие Тохтамыша на поклон к султану. Простой анализ показал, что крымский хан от туда не вернется. Значит, это неугодный правитель Крыма. Ну а даже малейшие дрязги между Портой и Бахчисараем — это возможности для России.
Как сделать так, чтобы Тохтамыш остался на полуострове и только своим существованием нервировал султана? Вопрос сложный, учитывая, что по дипломатическим каналам получилось добиться только того, что, назначенного временным послом Российской империи в Крымском ханстве, Лаврова, схватили и продержали неделю в тюрьме. После, правда, отправили в Москву, Тохтамыш посчитал неуместным разжигать огонь войны.
Такой шаг не был страхом, или даже нежеланием боевых действий, тем более, что хан выказал недовольство тем, что Москва не платит «поминки» — дань Крымскому ханству. Молодой и вспыльчивый хан, напротив, ждал от России покорности и хотел идти в большой поход. Но, как посчитал Тохтамыш, война должна начинаться на условиях татар, поддерживаемых османской пехотой, а не в то время, когда русские будут готовы и исполчены. История с быстрым разгромом Ногайской Орды научила не принимать скоропалительных решений в отношении русских гяуров.
Так что оставалось только ранить хана, но так, чтобы он гарантированно лечился не менее месяца, чтобы отложить поездку хотя бы до весны. Зная импульсивность и непоследовательность политики султана Ахмеда, можно предполагать, что весной, скорее всего, будет карательный поход уже против крымцев. Любая свара в стане потенциальных врагов — это шаг для победы. Тем более, что русский государь всерьез рассматривал возможность помочь своему заклятому… все же врагу — крымскому хану.
— Вышли! Они вышли! — сообщил Никита Рябина, прискакавший с дозора от самого Перекопа.
Рябина был вторым и единственным, кроме Корастылева, воином русской, как говорили в будущем «рязанской» наружности. Круглолицый, курносый, светло-русый. Все остальные бойцы ничем, почти что, не отличались внешне от крымцев. Кассимовские татары были привлечены и к разработке операции и к ее осуществлению. Главным в деле был всего один выстрел из лука, поэтому с исполнителем нельзя было ошибиться.
Были и среди русских немало добрых лучников, которые мало чем уступают кочевникам. Но, во-первых, все же таковых в процентном соотношении у кассимовцев было больше, ну а во-вторых, татары чуют степь, они живут в ней, даже кассимовцы, которые потеряли свои основные кочевья. На Карастылева и Рябинина Степь оказывала гнетущее воздействие. Их стихия лес, ну или лесостепь, с преобладанием растительности.
— Действуем по задумке! — сказал Корастылев, надевая личину Зверя.
Задумка была сложной, но, как многие решили, иначе никак не выполнить задачу. Кратко — подскакать, ударить отравленной Тохтамыша стрелой в ногу, или руку, убежать. Звучит просто и незамысловато, если не вникать в особенности. Первое — как убежать, если противник так же будет на конях и быстро среагирует на покушение? Это
Словили отряд Тохтамыша на закате дня. Расчет оказался верным, и диверсанты выгадали то место и время, когда кони воинов сопровождения крымского хана будут уставшими и потребуется отдых. Пусть в отряде хана были заводные лошади, но даже они не могут быть полностью отдохнувшими после длительного перехода и необходимости питания. Расчет был еще и на то, что крымцам понадобятся секунды, если не минуты, чтобы пересесть на заводных коней, которые часто шли без седел. В этой части степи крымскому хану опасаться нечего, от того и напряжения военного перехода не должно быть. А расхлябанность — это не только русская черта, ею грешат многие народы.
Отряд хана, численностью никак не меньше семи сотен, стал на отдых. Большая часть воинов отправилась кормить и поить коней, не доверяя уход за своими копытными друзьями кому либо. Некоторые разъезды все же отправились в стороны, но мало и с ленцой, больше переговариваясь друг с другом, чем обозревая окрестности. Повезло и в том, что отряды крымской разведки были немногочисленными и всего по десять всадников.
Окинув взглядом коней и двух воинов, которые оставались на пути отхода с отдохнувшими и накормленными лошадьми, Корастылев скомандовал выход. Теперь от него уже ничего не зависит. Расчеты были сделаны правильно — это главный итог работы Якова, как командира. Участвовать при важнейшем выстреле отравленной стрелой, он не будет. При всех навыках верховой езды, Яков Иванович сильно уступал в этом деле тем кассимовцам, что сейчас выезжали вперед.
Удача благоволит безумцам, не всегда, но часто. В этот раз так же фортуна рядом шагала с теми, кто задумал, при других обстоятельствах, невозможное. Мало кто обратил внимание на то, как к разбивающемуся лагерю приближались три, ничем особым не отличающиеся от крымских воинов, всадника.
Хан не скрывался, элементарно, его походный шатер не был еще поставлен, и фигурка Тохтамыша оставалась отчетливо видна, особенно, обладающему, феноменальным зрением, кассимовскому сотнику Мустафе. Вместе с тем, лук все еще преспокойно висел в седле татарина на службе русского царя. Нужно подойти вплотную. Только одна попытка. Сто метров… многие, да чего там, почти все, назвали бы Мустафу безумцем. Попасть с такого расстояния? Но ветра почти не было, поправка лишь незначительная, воздух плотный, насыщенный влагой, но этот фактор татарин так же учитывал. Вместе с тем, «мишень» оставалась без движения, Тохтамыш о чем-то размышлял, смотря в степь. Ну а лук у него был такой, что и десять пищалей не стал менять. Так что нужно именно сейчас…
— Вжух! — просвистела стрела, пущенная Мустафой.
В это время еще два воина держали в своих, от природы и тренировок, идеальных прицелах, крымского хана. Мустафа не промахнулся, стрела черкнула ногу Тохтамыша, который и не предполагал атаки, от того, большую часто своей защиты снял, намереваясь воздать хвалу Аллаху.
Охрана хана среагировала скорее не на стрелу, которая расцарапала бедро Тохтамыша, а на то, как быстро и резко стали разворачиваться три воина и что они устремились в степь. Началась погоня. Мустафа, как и его соплеменники, были отличными наездниками, лошади все были выносливые и быстрые, отлично выученные. Поэтому крымцам, после начала преследования за версту удалось приблизиться к убегающим неизвестным. Были пущены даже четыре стрелы, которые не задели никого. Однако, через версту, стала сказываться ситуация с усталостью коней, преследование медленно, но неуклонно, стало отставать. А через еще одну версту, в расщелине между двумя холмами, на который обильно порос кустарник, кассимовцы оставили своих коней и пересели на свежих, сразу же переходя в галоп.