Возвращается муж из командировки…
Шрифт:
Егор подошел к дивану, и мы какое-то время смотрели друг другу в глаза. Молча. Пока взгляд наш не превратился в нечто тягучее, осязаемое и горячее. Я уже почти готова была откинуть в сторону одеяло, но Егор успел первым.
Нет, он не откинул одеяло.
Он развязал полотенце.
Что я там думала при первой встрече про «нелепо» и «волосато»? Каюсь, была неправа. Нет, по-прежнему волосато. Но отнюдь не нелепо. Вот вообще.
Впечатляюще — вот подходящее слово.
Я стоял перед
Она смотрела. И от ее взгляда мое и без того приподнятое состояние только усугубилось. А потом она подняла взгляд. Я завис на том, как дернулась ее шея, когда Леся сглотнула. Зато этого мне хватило, чтобы сняться с ручника, опуститься на одно колено на диван и медленно потянуть в сторону одеяло.
Мне надо посмотреть. Очень надо.
Не посмотреть.
Любоваться.
Леся оказалась такой, что я даже зажмурился на мгновение. А потом распахнул глаза и смотрел. Грудь небольшая, но реально под ладонь. А ниже — узкая талия, длинные стройные ноги. А лучше всего — ее руки, которыми она притянула меня за шею к себе.
— Я еще не все рассмотрел, — попытался запротестовать я.
— Я никуда не ухожу. Успеешь. Поцелуй меня.
Я не дурак, чтобы с таким спорить.
Поцелуи как-то стремительно поползли вниз. Чем ниже я целовал Лесю, тем чаще она дышала, тем громче стонала.
А когда поцелуи спустились к самому стратегическому месту…
Лесю не пришлось уговаривать. С Лесей не пришлось ломать голову, а так же выворачивать пальцы и язык. С ней все оказалось так просто и понятно, будто мы делали с ней это много раз.
Просто, понятно и невероятно сладко. Так тягуче сладко, что быстрый и горячий всплеск ее наслаждения стал для меня неожиданностью.
Какая же ты быстрая и сладкая девочка, моя кудесница…
Впрочем, мне ли жаловаться? У самого уже голова кружилась. От того, что кровь вся устремилась к очень отдаленному от головы месту. Но ведь дело было совсем не в том, что у меня довольно давно не было девушки. Нет. У меня просто никогда не было такой девушки, вот и все. Первая в моей жизни кудесница.
Мне пришлось буквально заставить себя оторваться от Леси, чтобы взять со стола приготовленный презерватив. Она еще остаточно так мягко подрагивала, что руки от нее отлепить было совершенно невозможно. Но я смог.
Ну а потом…
Она издала такой вздох, когда я взял ее… Она так мгновенно перекрестила на моей пояснице свои длинные ноги… Ее руки так естественно легли на мою шею…
Что дальше все для меня потонуло в том, в чем не было слов. Было только наслаждение — такое мощное, что я в нем растворился. И единственной моей реальностью стали нежность и тугая влажность ее тела, ее дыхание и сладкая долгая одна двоих пульсация наслаждения
А после я лежал, уткнувшись носом в Лесин затылок. От нее пахло моим гелем для душа — и ею. Я теперь узнаю этот запах из тысяч других.
Мы снова долго молчали.
— У тебя есть меренговый рулет?
— Ты не поверишь…
И общий взрыв смеха. Леся, наконец, повернулась лицом. А ко мне вернулась способность соображать. И способность снова любоваться. У нее такой густой красивый румянец. И такие длинные роскошные ресницы. И…
Леся вдруг ткнулась лицом мне в шею.
— Эй, ты чего?
— Мне надо постесняться, — глухо отозвалась Леся.
— Зачем? — искренне удивился я.
— Мы, девушки, без этого не можем, — так же в шею мне отозвалась Леся.
— А… а на какую тему стесняться-то?
— На извечную. Не рано ли я дала?
Я расхохотался и перевернул Лесю на спину. А, поскольку приличных и вменяемых аргументов на такие заявления у меня не было, я Лесю просто поцеловал. Ну, или не просто. Нежно. Или страстно. Не знаю. Поцеловал так, как обоим нравится.
— Тем, кто стесняется, не полагается меренговый рулет.
— Это аргумент.
А я отодвинулся. Потом отодвинул Лесины руки, которым она попыталась прикрыться.
— Ты обещала, что я потом рассмотрю. Потом наступило.
Она судорожно вздохнула. Я завис на том, как двинулась от этого ее грудь.
В общем, между первой и второй перерывчик небольшой — это не только про застолье.
И только потом были душ, чай, бутерброды и, конечно, меренговый рулет. Я старался никогда не обманывать девушек. А Лесю обманывать я просто органически не мог.
— Егор, проводи меня домой. У меня дома кот голодный.
Мне в принципе нравилась эта фраза. Нет, тому, что Леся собралась уходить — этому я радоваться не мог. Но, во-первых, мне надо работать — телефон уже извибрировал мне весь карман сообщениями игрового чата. А во-вторых — Лесе надо кормить кота. И спать. Она уже пару раз зевнула. Но вот то, что она понимает, что я ее одну даже до противоположного подъезда не отпущу — это мне очень нравилось. Значит… В общем, это что-то значит.
— Пойдем. Голодный кот — слишком тяжелая ноша для моей совести.
Леся рассмеялась — и снова зевнула. А я не смог удержаться, подошел, прижал ее к себе.
— Что, ушатал я тебя?
— Ушатал, — не стала спорить Леся. — Можешь ставить зарубку… Ну, куда там ты их ставишь.
Мне не очень понравились эти ее слова — в противовес тому, что все остальное мне сегодня очень нравилось.
— Никуда не ставлю. Тем более что… — я чуть было не ляпнул, что такого, как сегодня, я никогда в жизни не испытывал. Но вовремя прикусил язык. Мачо такие слова не говорят. Правда, непонятно, почему я вдруг решил, что мачо — это про меня. — Ладно. Пойдем кормить твоего кота.