Возвращайся! Я без тебя устала
Шрифт:
Её мысли прервали возвращающиеся с улицы сыновья. Как обычно, с порога они спросили: «В этом доме что-нибудь можно поесть?»
После ужина мать попросила ребят задержаться. Щёки её покраснели. Не зная, с чего начать разговор, она теребила уголок белой скатерти.
Рома, старший сын, решил начать разговор первым.
– Мам, да не волнуйся ты так, мы уже всё знаем об отце. По отношению к тебе он поступил неправильно. А вот по отношению к себе и к своей жизни он тысячу раз прав. Зачем оставаться с нелюбимой женой,
Ребята переглянулись и захихикали, не осознавая, что задели самолюбие матери, косвенно называя её старухой.
– Жизнь одна! – попытался дополнить разговор Максим. – И надо успеть сделать многое, или хотя бы попытаться.
– А что же прикажете делать мне? Как мне жить дальше? Если я всю свою жизнь посвятила вам и отцу, – робко задала вопрос мать. – А как же долг, честь, обязательства…
– Ну, скажем, не всю…хи-хи… А только часть… ха-ха… А что делать? Особо не заморачивайся… то же, что и отец, – бесхитростно выпалил Максим.
– Постарайся быть счастливой. Ты у нас ещё не старая… А мы без тебя не пропадём. И, если ты найдёшь своё счастье, мы будем за тебя очень рады, – продолжил разговор Рома. – Мы с Максом решили остаться здесь при любом твоём решении. Ты уж прости нас, с отцом нам будет легче. Мужикам друг с другом всегда легче, ну или понятнее. Нам будет проще находить общий язык… И здесь всё-таки наш дом, друзья, и вообще, всё наше…
Дети как бы заранее решили её участь.
– Наш, наше… – Лена повторила про себя эти слова, чувствуя отдаление детей от себя.
– Мам, извини, – сказал Максим, вставая из-за стола, – мне пора на тренировку. – Чмокнув мать в щёку, убежал.
Рома тоже рассиживаться долго не стал. Но, прежде чем уйти, он сказал матери, что расходятся они не первые и не последние, что матерью она для них останется всегда. Родителей не выбирают.
– И, если вдруг ты решишь уехать, мы обязательно будем тебе писать. А за лето заработаем денег и приедем тебя и бабушку с дедушкой навестить.
Немного успокоив мать, сын встал, говоря про свидание с Любашкой. Они идут в кино. Билеты у него на вечерний сеанс, ну и… как она понимает, опоздать он не может. И, как прежде сделал Максим, Рома тоже наклонился, поцеловал мать в щёку и поспешил по своим делам.
Теперь для Лены стало всё ясно и понятно. Её гегемония нарушена: то есть она всегда была лучшей, первой во всём, а тут её обошли, оставив далеко позади.
Сидит она одна, как старуха у разбитого корыта, не знает, что делать, от безысходности хватает ртом воздух, как рыба без воды, беспомощно разводит руками. Крик отчаяния рвётся из груди, а голоса нет… Ну, нету голоса…
Лена встала, чувствуя ненадобность здесь своего присутствия, и зашагала к двери за детьми. В первый раз она оставляет стол с грязной посудой, и это её нисколько не беспокоит.
Оказавшись далеко от дома, в пустынном месте, женщина залилась слезами. Она шагала по инерции, не видя, что творится вокруг неё и тем более что у неё под ногами.
Опомнилась она лишь
А потом «бац» и упала.
– А…а…а… – закричала женщина, испугавшись. Здесь, у этой стройки, фонарей оказалось мало, и она, вероятно, провалилась в открытый канализационный люк. Будь хоть сто фонарей и светло как днём, Лена вряд ли могла заметить в тот момент оставленный рабочими знак безопасности, а в тёмное время суток – и подавно.
Туда-то она провалилась, а вот обратно, как ни старалась, выбраться без посторонней помощи не смогла. Стесняясь своего глупого положения, стала звать на помощь очень тихо:
– Эй, кто-нибудь, помогите… Странно, – подумала она, – посёлок вроде бы и большой, а никого не дозовешься на помощь.
Чувствуя, что её тело погружается ещё дальше вглубь, она испугалась не на шутку. Завопила во весь голос, прося о помощи. С каждым её беспомощным шевелением и отчаянным криком тело погружалось в люк всё ниже. Ноги не находили точки опоры, тело женщины стал сковывать страх и жуткий холод.
Минут через пять, а может, десять, как ей показалось, у люка появился мужчина. Шёл домой, проходил мимо и услышал крики о помощи.
– Чего сидим? Кого ждём? – попытался он пошутить над пострадавшей. – О, голубушка, да на вас лица нет, – наклонившись, увидел он. – Сильно ушиблись? Или случилось что? – Он задавал вопросы, а сам с лёгкостью взял Елену под мышки, сдёрнул с места и за считанные секунды поставил рядом с собой. Никакой избыточный вес в ней его не смущал: человек как человек, просто попал в беду.
– Так, что-то стряслось, говоришь? – он задал вопрос, только в другой конфигурации слов. Опережая ответы пострадавшей, он задавал всё новые вопросы: – Фу, какая ты грязная! Как ты пойдёшь по улицам? Далеко живёшь-то?
Женщина испуганно моргала глазами, не давая ответа ни на один заданный вопрос. Лишь когда спросили про дом, она покачала головой и ответила, растягивая слова, заикаясь:
– Я не пойду домой, я здесь подожду рассвета.
– Её зубы стали выбивать дробь – то ли от холода, то ли от испуга, а может, от сознания того, что осталась целой и невредимой.
– Не пойдёшь? – удивился мужчина. – Как же так? Сейчас хоть и весна поздняя, но ночью всё равно очень холодно и зябко.
– Мне идти туда незачем. Я там больше не нужна. Теперь я для них чужая, – закончила свои пояснения Лена и заплакала.
– Так вот оно что, – вздыхая, пожалел незнакомец женщину. – Тогда пойдём со мной, я грязи не боюсь, – засмеялся он, беря её грязную руку.
– Я здесь недалеко живу. Сейчас отмоем тебя и меня заодно. – Он посмотрел на прилипшую глину к своей одежде. – Отдохнёшь, может, какие светлые мысли и посетят твою голову.