Возвращение Безумного Бога

Тесленок Кирилл Геннадьевич

Щупальца, словно взбешенные, окружили Марью и Князя живой ледяной стеной. Их движения стали резкими и хаотичными, они, казалось, тряслись от еле сдерживаемой ярости. Похоже, наша маленькая хитрость раскрыта…

Одно из щупалец, больше и массивнее остальных, быстро устремилось к Марье и ее лавовому псу. Остальные Одаренные, затаив дыхание, замерли в своих снежных укрытиях,

не смея пошевелиться. Всех будто парализовало ужасом при виде этого ледяного монстра.

На кончике щупальца раскрылось отверстие, из которого с хлюпаньем показалось огромное, уродливое лицо. Его черты были до отвращения искажены и напоминали скорее бледную маску из кошмарного сна, чем живое существо. Огромные, выпученные белесые глаза лихорадочно блестели, сверля взглядом застывшую Марью.

Из глазниц этого чудовищного лика хлынул ослепительный неземной свет. Яркие лучи устремились прямо в глаза Марьи, заставив ее вздрогнуть всем телом. Девушка онемела от ужаса, не в силах пошевелиться или издать хоть какой-то звук.

Ее лицо начало стремительно стареть, будто ее юность и жизненную силу буквально высасывали из нее. Морщины прорезали белоснежную кожу, волосы поседели. В глазах угасал свет. Казалось, еще мгновение — и от прежней Марьи не останется и следа. Ее свежесть и красота увядали с каждым биением сердца…

Лавовый пес у ее ног заскулил, жалобно глядя на свою хозяйку. Но помочь ей он ничему не мог…

— Слышь, урод!

Вопль Бездны врезался в щупальце, отбросив его от девушки. Бледная харя ударилась об лёд и скривилась от боли. Яркое сияние погасло, а жизненная энергия выскользнула из щупальца и вернулась обратно Марье. Её лицо снова помолодело, а в волосы вернулся черный цвет.

Она осела на колени, тяжело дыша и глядя перед собой ошалевшим взглядом. Пёс Князь лизнул её в щёку.

Я приближался к ним быстрым шагом, крепко сжимая в руке древнюю монету. Моё сердце быстро колотилось. Изначальный план пошел по… одному человеческому органу. Не осталось ничего, кроме как пойти ва-банк.

— Может быть, начнешь с кого-то своего размера? — поинтересовался я.

Харя поднялась,

злобно скаля зубы от боли. Она устремилась в мою сторону, её движения сопровождали жуткие нечеловеческие вопли со всех сторон:

— Живой… Живой… ещё один! Ещё один! Кощунство! Богохульство!

Мы застыли друг напротив друга, я и жуткое неведомое нечто из самых древних кошмаров человечества. Яркий свет полыхнул в его белесых глазах мертвеца, озарив каждую черту моего лица.

Я ничего не делал — просто молча стоял и смотрел в этот оживший лик смерти. Сюрреалистический свет, исходивший из глубин небытия, пульсировал и вибрировал, будто окутывая мою душу своим потусторонним сиянием.

Я стоял неподвижно, не отводя глаз от этого ужасающего лика. Я не реагировал на этот ослепительный свет, не делал попыток закрыться или отступить. В белесых глазах я видел отражение своего лица — спокойное, ничего не выражающее, оно словно бросало вызов этому древнему порождению кошмаров.

Свет резко погас, лицо на щупальце вдруг отстранилось, и на нём появилось выражение крайнего недоумения и даже растерянности. Оно словно не понимало, как я могу оставаться таким бесстрастным перед лицом самого Забвения.

Я же невозмутимо поманил его к себе, приглашая попробовать ещё раз.

Лицо злобно скалило ряд неестественно длинных зубов и вновь приблизилось ко мне вплотную. На этот раз его глазницы вспыхнули ещё более ярким, сюрреалистическим светом — будто из самого сердца тьмы исходил этот леденящий душу блеск. Но и теперь я не реагировал, не отводил взгляда, молча встречая неизбежное.

С воплем, исполненным ужаса, лицо отстранилось от меня. На нём явственно читался страх, будто оно впервые столкнулось с чем-то… по-настоящему кошмарным. Дрожащим, хриплым голосом оно спросило:

— Что… что ты такое?

Я усмехнулся и показал ему монету.

— Возьми меня вместо этой девушки. И отвези на самый верх, — я указал в сторону гигантского глаза на потолке и показал щупальцу монету, — У меня есть, чем заплатить за проезд.