Возвращение блудного папы
Шрифт:
Моя девочка. Мое чудо.
На глаза снова навернулись слезы. А в сердце билась тревога. Что теперь будет? Что мне делать?
Школьники читали стихи, какой-то коллектив станцевал, кто-то спел… Я была как в тумане.
– А теперь мы пойдем в класс и проведем наш первый урок, — произнесла Вероника Сергеевна по окончании линейки.
Первоклассники послушно построились парами. Я успела увидеть, как Алекс наклонился к своему сыну и что-то напутственно прошептал.
— Подходите к
И снова увела детей.
— Ну, чем займемся? — томно произнесла Инга, глядя на самого популярного папашу сегодняшнего дня.
Родители неуверенно переминалась с ноги на ногу. Сорок минут — это немало. Торчать в школьном дворе скучно. Кто-то собрался пойти в машину, кто-то предложил посидеть в ближайшем кафе.
Наши мамочки усиленно старались привлечь внимание Алекса, который снова залип в своем телефоне. Демонстративно хохотали, выдавали какие-то шуточки, в основном, с фривольным подтекстом.
И постепенно брали его в кольцо.
Лена заходила справа, Инга заняла левый фланг. Сзади подкрадывалась еще пара одиноких мамочек. А прямо перед ним дефилировала Кристина. Она-то куда? У нее же муж есть!
Алекс оторвался от телефона. Скользнул по мне взглядом. Взгляд был заинтересованный. Он смотрел на меня так, как мужчина смотрит на привлекательную женщину.
Узнавания в его взгляде не было. Только интерес и оценка. Высокая оценка, кстати говоря!
У меня больше не осталось сомнений — он меня не узнал.
В последний раз мы виделись семь лет назад. Я тогда была девятнадцатилетней студенткой. Тощей, большеглазой, крайне неуверенной в себе мышью. С волосами невнятного цвета, с привычкой смотреть в пол и сутулиться, с брекетами, из-за которых никогда не улыбалась…
Теперь я выгляжу совершенно иначе.
Моя фигура оформилась, в том числе и с помощью занятий в тренажерке. У меня теперь есть грудь! И попа тоже имеется.
Мои волосы блестят и переливаются несколькими оттенками блонда. На лице легкий макияж, подчеркивающий красоту больших глаз и пухлых губ.
И я больше не смотрю в пол. Я смотрю прямо на Алекса, который оторвался от телефона и таращится на обступивших его мамочек с явным испугом.
Я его прекрасно понимаю! Они окружили его, как гиены. Каждая готова сомкнуть зубы на его горле. Или, скорее, гораздо ниже.
Как льву, не теряя достоинства, отбиться от стаи гиен?
Это непросто.
Но я ему помогу. Это будет весело!
Я уже давно не та девчонка, которая теряла дар речи в его присутствии. Которая готова была на все ради его взгляда. Которая дрожала от случайного прикосновения…
Я сильно изменилась. Новая я — уверенная в себе стерва. А как еще выжить в этом жестоком
Я выжила.
А сейчас я немного развлекусь с этим красавчиком, который меня не узнал.
Поправив волосы и выставив грудь вперед, я направилась в сторону льва, окруженного гиенами. Походкой от бедра, зная, что узкая юбка подчеркивает завлекающие изгибы.
Алекс сразу поднял глаза на меня. Гиены, проследив за его взглядом, тоже уставились в мою сторону.
Я была к этому готова. Я не стушевалась. Прошла прямо через кольцо гиен, разорвав их оборону.
Дефилируя мимо Алекса, бросила на ходу:
— Пойдем, выпьем кофе. Я знаю место, где подают офигенный ореховый раф.
Я не оглядывалась, но знала, что он идет за мной. Чувствовала стрелы ненависти, которые мамочки втыкали мне в спину. У меня с ними всегда не ладились отношения, теперь они испорчены окончательно.
Но мне плевать.
Алекс идет за мной. Догоняет меня. Говорит:
— Спасибо! Ты меня спасла.
— Ты угощаешь, — небрежно произношу я.
— Ореховый раф? — спрашивает он. — Любишь ореховый раф?
— Обожаю.
— Это мой любимый кофе!
Я знаю! Я очень многое про тебя знаю. А ты даже не помнишь, как меня зовут.
2
Алекс
Мой племянник стоял на пороге в выглаженной школьной форме, причесанный, умытый, с букетом. И с подозрительной влажностью в районе глаз. Сестра, для которой я вел прямой эфир со своего телефона, ревела, уже не скрываясь.
Ну что за люди! Развели сырость на пустом месте. Человек идет в первый класс. Вот, блин, горе-печаль!
Ладно еще Маринка. Она баба. Но от Захара я такого не ожидал! Он тот еще малолетний хулиган. И вообще, кремень-парень.
Значит, когда с дерева падает, не ревет, когда его старшие пацаны лупят, не ревет. А 1-го сентября, насмотревшись на мамины слезы, не выдержал!
Но я быстро сообразил, что надо сделать.
Вручил ему ключи от машины, и его настроение мгновенно изменилось.
— Просто открой. Не вздумай заводить! — крикнул я в спину убегающему племяннику. — Я сейчас приду.
Надо побеседовать с Маринкой по-братски.
— Слушай, объясни, где тут повод для слез? Я не догоняю.
— Тебе не понять!
— Да уж, куда мне. Я же тупой солдафон.
— У тебя нет детей!
— Но мозги есть. Ну, давай, объясни.
— Я не увижу, как мой ребенок в первый раз пойдет в школу!
— Еще насмотришься. Он туда одиннадцать лет будет ходить.
— Меня не будет на его первой школьной линейке!