Возвращение бомжа
Шрифт:
— А за какое поймают. Обычно — в самое мягкое. Тебя, видать, в мозг.
Гиви, со всех ног бросившийся к подошедшему Агроному, заверещал как ужаленный:
— Агроном. Говори атаману, что хочешь — пусть меня в мозг колют, а за задницу я себя трогать не дам!
Бомж поспешил успокоить не слишком сообразительного товарища:
— Тебя, Гиви, однозначно туда и уколют. Закон об эвтаназии принят в первом чтении.
В горах темнело рано, но палаточный городок на,
Привычная к развеселой дворцовой жизни девушка спасалась от скуки по-своему — поскольку. Агроном отказался играть с ней в дочки-матери на деньги, мотивируя это туманными намеками на отсутствие в походной аптечке средств контрацепции, ей пришлось найти новую жертву, которой на этот раз стал так же порядком заскучавший Гек. Ушлая тетка «купила» подростка простым методом — предложила устроить игру в «переодевалки». Карапуз, наивно намеревавшийся поглазеть на голую тетку, охотно согласился водить первым.
Нарядив карапуза в костюм мушкетера, девушка от души нахихикалась в кулачок над глупым коротышкой. Последним штрихом стала дурацкая шляпа с пером, которую она нахлобучила на голову доверчивого мальчугана:
— Вот так! Боярский умрет от зависти! А то ведро, что ты хотел надеть, тебе аж по пояс!
Гек выхватил прилагавшийся к костюму крепко проржавевший обломок шпаги и, размахивая им, двинулся на девушку:
— Гоп-стоп. Мы подошли из-за угла. Гоп-стоп. Ты много на себя брала. Теперь… твоя очередь переодеваться!
— Ага, щаз! Во-первых, это Розенбаум! Ты запомни парень: не всяк усак — Боярский! А во-вторых, с такой коротулей на баб ходить стыдно, так что живо дуй в каптерку. Возьми там оружие посерьезнее. Скажешь, что от меня. Давай! Бегом давай, а я пока подумаю над твоим предложением.
Воодушевленный нарисованной перспективой Гек выскочил из розового шатра и помчался за новым моджо, едва-едва не налетев на брательника рохляндской принцессы, сидевшего возле тускло мерцающего неподалеку костра.
У появившейся вслед за питомцем девушки родственник как бы невзначай поинтересовался:
— Это кто? Суворовец?
Внезапно обидевшись за ею же выставленного на смех карапуза, девушка вспылила:
— Зачем смеешься?
Спортсменчик переглянулся со своим напарником и, едва-едва скрывая улыбку, протянул:
— Да не смеюсь я… шляпу сними! — выкрикнул он вслед карапузу.
Напарник прыснул в кулак, сам юморист залился довольным смехом, да и девушка тоже не полезла за словом в карман:
— Вот и я боюсь, уши натрет.
Впрочем, тут же нахмурившись, она продолжила уже без тени иронии:
— А если без шуток, то сейчас вся ваша хваленая конница не стоит сотни подростков с фаустпатронами!
Отвесив братишке хорошего
Агроному, по дурости начальника лагеря (а скорее всего, по понятно чьей просьбе) расположившемуся в палатке неподалеку от розового шатра, конечно же, не был слышен мелодичный звучок, исходивший из апартаментов рохляндской принцессы, однако спалось ему ой как неспокойно.
Во-первых, жутко мешали металлические трусы, надетые на всякий случай и задницу, а во-вторых — ночные кошмары, которые мучили бедолагу всякий раз, когда он втискивал свое хозяйство в этот глупый подарок ревнивой невесты.
Вот и сегодня Агроном метался по постели, периодически больно царапая пальцы о грубые металлические края своей секс-вериги, и все пытался отмахиваться от нагло лезущих в голову образов. Тщетно — склонившаяся над ним Арвен словно издевалась:
— Не спи… замерзнешь! Или нет: не спи, трибунал проспишь! Хотя чего там… в морге выспишься.
В момент, когда Агроному в очередной раз приснилось, как он роняет в пропасть эльфийскую феньку, которая по совместительству являлась ключом к металлическим стрингам, и он уже подскочил в постели, выхватив кинжал и намереваясь покромсать ненавистные трусняки, в его палатку затянул посыльный, крепко посланный рохляндским атаманом.
При виде мужика в железных портках гонец не на шутку смутился и, вывалившись обратно на свежий воздух, сообщил Агроному из-за брезентового полога:
— Борис Николаич приглашает в штабную палатку.
Грязно выругавшись, бомж натянул на себя плащ-палатку, скрепив ее заветной фенькой-ключом, и направился к центральной палатке, слегка позванивая на ходу.
Похоже было, что рохляндского управителя подняли с постели тем же циничным способом, поскольку Борис Николаич с сумасшедшими глазами Носился по шатру в расстегнутой рубахе и полосатом колпаке, размахивая руками перед человеком, весьма скромно примостившимся в уголке.
Атаман, кажется, совершенно не представлял, на кой черт пожаловал этот хмырь, но тем не менее производил вполне бодрое впечатление:
— Господа, сейчас организуем закусон.
Бочком пододвигаясь к выходу, он многозначительно взглянул на Агронома и выскочил наружу, оставив этих двоих самостоятельно решать свои вопросы.
Впрочем, Агроном едва ли обратил внимание на хозяина палатки — куда больше его заинтересовал ночной посетитель. Несмотря на то, что сидевший был облачен в широкий балахон, а лицо его пряталось в складках глубокого капюшона, сомнений бы не могло.
Агроном шагнул навстречу неожиданному гостю: