Возвращение чувств. Машина
Шрифт:
Она небрежной походкой подошла к хозяину, и когда тот с готовностью подался к ней всем телом из-за своей стойки, сказала:
– Наш друг Жан Клод немного устал. Он думал, что останется ночевать, но дела не ждут. Если через час-полтора он не проснётся сам, разбудите его, и пусть едет дальше.
Коня его пока поставьте в конюшню – это вон тот, гнедой с белой бабкой… А мы едем прямо сейчас. Еда у вас превосходная, благодарю.
– Всё понял, мессир, всё сделаем! – хозяин угодливо улыбался и кивал, – Для хороших клиентов мы сделаем всё в лучшем виде! Заезжайте почаще!
– Отлично. Непременно
Она кивнула ему, приглашая следовать за собой, и они вместе – она чуть впереди – подошли к столу, за которым, мило беседуя, допивали вино и доедали мясо, Мария и Пьер.
Беседа, впрочем, носила несколько односторонний характер – роль Пьера в ней сводилась к согласному киванию, или несогласному качанию головой.
– Филипп, рассчитайся, и поехали, – произнесла она всё тем же хрипловатым низким голосом, к которому уже успела привыкнуть, изображая молодого мужчину.
Монахи, вызвавшие было её опасения, уже ушли. Торговцы-коммерсанты, расслабившись, обсуждали уже женщин лёгкого поведения в разных городах и странах. Завсегдатаи из местных всё ещё не сдвинулись с войны с Фландрией, и ужасной жары.
Их отъезд никого не заинтересовал.
Пьер и Катарина помогли Марии влезть на лошадь. Вернее, помог Пьер, Катарина поддерживала няню больше морально. Только теперь она по-настоящему оценила тот подвиг, который совершают местные женщины, путешествуя в так называемом «дамском» седле. Мария располагалась боком к движению, ноги приходилось держать на деревянной подставочке, а залезть или спуститься без посторонней помощи было вообще невозможно.
Хорошо, что она сама сейчас не столкнулась хоть с этой проблемой. Может, имеет смысл и Марию побыстрей переделать в мужчину? Правда, пока у них нет нужной одежды… Впрочем, взглянув на няню ещё раз, она покачала головой – на ближайшие несколько дней от этой мысли лучше отказаться. Такой риск придётся оставить на совсем уж крайний случай – шила в мешке не утаишь.
Хотя на будущее, конечно, было бы неплохо для маскировки путешествовать то как мужчина и двое женщин, то как женщина и двое мужчин. И совсем уже отлично – как трое мужчин.
Значит, придётся купить ещё одно дамское и одно мужское седло – благо, по конструкции оно от вьючного мало чем отличается.
С улыбкой она подумала, что самый беспроигрышный вариант – три женщины – к сожалению, малореален. Ведь женщины в-одиночку не путешествуют… Да и Пьер ни за что не согласится. И будет прав. Если женщина ещё как-то может подделаться под мужчину, то обратный трюк раскусит первая же встречная женщина: актёры из мужчин никакие!
16
К вечеру, когда уже совсем стемнело, они остановились в небольшой деревушке, примерно в пяти лье от Компьена. Двигались они быстро, больше нигде не останавливались, и хотя немного попетляли по просёлочным дорогам, всё же отмахали изрядный кусок – гораздо длиннее, чем проехали до трактира, в котором оставили Пулена-Жан Клода.
Правда, по большому тракту проехали бы по прямой ещё больше, но в данном случае Катарине было наплевать на расстояние и усталость – всё должно было быть принесено в жертву скрытности и анонимности. Выбраться из страны сейчас – главное.
Местный
Возле стойки и за столами сидели всё сплошь местные – крестьяне и мастеровые, они пили и разговаривали. Она не могла не оценить прелесть отсутствия табака: ни характерной вони, ни сизой дымки, обычно скрывавшей дальние углы больших помещений, как бывало в её эпоху в подобных заведениях. Но света посаженные по оболам колес на потолке масляные плошки, действительно, давали чертовски мало…
За едой – пища оказалась попроще, и ждать пришлось дольше – они почти не разговаривали. Во-первых, в целях конспирации, а во-вторых, сказывались усталость, накопившаяся за целый день, проведённый в седле, и нервное напряжение. А у Катарины так и вообще глаза закрывались сами, несмотря на все её усилия: хоть спички вставляй… Правда, их ещё не изобрели. Но так как они проехали сегодня довольно много – не менее девяти-десяти лье – спать отправились с достаточно спокойной совестью.
Разместились в двух смежных комнатах: в большой – Катарина с Марией, в проходной – Пьер. Убедившись, что дверь заперта, и подпёрта лавкой, Катарина, особенно не церемонясь, сняла с помощью няни всю одежду, кроме рубахи, и забралась в свою кровать – громоздкое сооружение со свалявшимся матрацем, который Мария застелила купленными по дороге простынёй и одеялом.
Варварский обычай: если путешественник хотел спать на чистых постельных принадлежностях, он должен был возить их с собой. Ничего, вьючную лошадь они купят. Как и костюмы, сёдла, оружие и всё остальное…
Мария, подобно заботливой наседке, после того, как помогла ей раздеться, всё крутившаяся вокруг неё, радуясь, что теперь их никто не слышит, и стараясь уложить «её Беллочку» поудобней да помягче, наконец, вздохнула, и присела на край постели, озабоченно и внимательно глядя «своему дитятке» в глаза. Катарине опять стало неловко и… стыдно.
– Ах, сударыня, – с тяжёлым вздохом произнесла её няня, явно не удовлетворённая тем, что там увидела, – Неужто вам теперь всю жизнь так-то мыкаться! Без своего угла, без имени, без свиты. Да что там – даже без любимой одежды!.. Вы ведь у нас такая лапочка, когда в красивом платье, да с украшеньями, да смеётесь и шутите… А сегодня ни разу не пошутили – да даже и не улыбнулись!
– Нет-нет, Мария! – она привстала с подушки и крепко взяла узловатые и сильные руки няни в свои, – Всё у нас будет! И дом, и роскошные платья, и драгоценные украшения! Дай только время. Дай мне опомниться и отдохнуть – я должна всё вспомнить, и набраться сил. Мне так нужны время и силы! Мне нужно убежище. А потом… Потом я вновь вернусь сюда! Я… кое-что недоделала здесь!
Но я доделаю. Должна доделать!
О, да, я должна отомстить гнусному убийце и клеветнику!
Только тогда я смогу снова позволить себе быть женщиной, и жить так, как мне полагается, так, как я хочу!
– Ох, Пресвятая Дева! Вы опять за старое! Да неужто вы не видите, к чему вас привела ваша жажда мести и злость?! Уж лучше бы вы забыли о ней, а не обо всём остальном! Забыли бы, выбросили из головы, и жили себе где-нибудь спокойно!
Разговор принимал неприятный для Катарины оттенок. Сдаться? Отступить?