Возвращение чувств. Машина

Мансуров Андрей Арсланович

Повозиться, как ни странно, с ним пришлось: он не желал открываться даже её новыми когтями. Справившись с этим, наконец, она осторожно заглянула в комнату – её никто не заметил и не ждал. Резко отбросив крышку, Катарина метнулась в мощном прыжке прямо на трактирщика – он показался ей более сильным и опасным противником.

Он, однако, оказался так шокирован, что даже не попробовал закрыться огромными щипцами, которые как раз держал…

Сбив мужчину спиной на пол, она не остановилась, и закончила дело.

Наученная горьким опытом с мерзавцем

виконтом и его шайкой наймитов, и твёрдо убеждённая, что горбатого могила исправит, она прижала врага к полу могучими лапами, и перегрызла горло.

Получилось это у неё быстро и просто – словно всю жизнь практиковалась. А может, ей двигала злость на гнусных садистов, и жалость к старику…

Хозяйка, как это ни странно, никакого колдовства явно не боялась, и если и растерялась, то буквально на долю секунды. Пока Катарина разбиралась с её мужем, шустрая женщина успела выхватить из жаровни толстый прут с красным раскалённым концом, и, отгораживаясь им, начала медленно двигаться к двери, другой рукой пытаясь нащупать щеколду.

В планы Катарины это не входило: убежать гнусная тварь не должна.

Двинувшись к женщине вдоль стены со стороны двери, она вынудила ту остановиться. Её поразило то, что даже сейчас та не крестилась, не молилась, и не делала ничего лишнего – только старалась изо всех сил спасти свою драгоценную шкуру, перехватывая поудобней раскалённый прут, и прикидывая, как бы получше воткнуть его заостренный, сверкающий малиновым светом конец, в противника.

Сильная соперница. И мыслит рационально. Совсем как она сама.

Пораскачивавшись для того, чтоб найти хороший упор и оскалив полную пасть шикарных зубов, Катарина всё же заметила признаки страха: женщина стала остро пахнуть потом и мочой!

Порядок, можно атаковать: враг напуган, хоть и не растерян…

Прыжок с четырёх метров удался. Одной лапой она отбила руку с прутом, вскинутую к её морде, другой же въехала в лицо зарычавшей противнице, и располосовала его от уха до рта, прорезав щеку насквозь. Сила удара опрокинула женщину, и пока Катарина смогла перевернуть ту на живот, её-таки обожгло – через толстую шерсть и шкуру в живот ткнули калёным железом. Ах, ты так со мной, мерзкая тварь!..

Убедившись, что прут выпал из почти откушенной ею руки, и противник обездвижен, Катарина превратилась в себя, и точно рассчитанным ударом костяшками пальцев за ухо, отключила злобно извивавшуюся и вывшую противницу.

Теперь она встала на ноги и взглянула на кровать. Старик вполне жив, но жутко напуган – он бубнил, судя по полузадушенным звукам, молитву, пялясь на неё во все глаза.

Однако развязывать его рано – нужно вначале кое-что докончить.

Она поискала и нашла несколько верёвок – видать, программа пыток предусматривалась обширной: некоторые были с узлами, другие с гвоздями. Оставив трактирщицу лежать лицом вниз, она связала ей руки за спиной, одну ногу привязала к кровати, другую – к ножке стола, чтобы раздвинуть их пошире. Жалости она к этой садистке не испытывала,

противно только применять к ней её же методы. Впрочем, как аукнется… Так и воздастся.

Она открыла щеколду, вышла в большой обеденный зал, а затем и в кухню. Поискала.

Принесла в комнатку кувшин с водой.

Полила на голову распластанной женщине. Та затрясла головой, стала ругаться по-немецки. Значит, очухалась. Подобрав с пола остывший прут, Катарина сунула его в жаровню, а сама взяла новый, не такой толстый, но ярко-красный. Подойдя, она задрала юбки извращенке на спину.

Сев верхом на пояс трактирщице, Катарина легонько прикоснулась кончиком прута к её ляжке, ближе к колену. Поток ругательств усилился, жертва под ней забилась, пытаясь освободиться. Стараясь говорить без акцента, Катарина спросила:

– Сколько человек вы убили?

Прослушав ещё много немецких непереводимых выражений (наверное, ни один другой язык для проклятий и ругательств так не подходит!), Катарина решила не ждать: хотя время не поджимало, но прут остывал. Пододвинув его ближе к внутренней стороне ляжки, она спокойно повела им в сторону ягодиц. Несколько сантиметров не дойдя до логической цели, она остановилась, и повторила вопрос.

Трактирщица, забившаяся в истерике и напуганная её решительными действиями, сорвавшимся на писк голосом закричала:

–Девятнадцать! Девятнадцать – без этого!..

– Где спрятано золото?

Чтобы добиться ответа, пришлось подвинуть прут немного выше…

– В погребе! Во втором погребе – под сараем!..

– И где именно в погребе?

– За бочками! За бочками с вином!.. Там прорыт ход – всё сложено там!

Мысленно вздохнув, она отложила прут.

Крепко схватила за густую копну седых волос, и, уперевшись коленом в основание шеи, резко дёрнула, повернув. Смерть от перелома позвонков наступает мгновенно – жертва только раз дёрнулась под ней.

Встав, она забросила шипевший на досках пола прут обратно в жаровню.

Закутавшись в свои волосы, подошла к замолчавшему старику – смотреть на себя она запретить не могла, поэтому просто закрывала лицо и грудь волосами.

Вынула привязанный тряпкой кляп из беззубого рта. Затем тихо спросила:

– Ты всё слышал? – при ближайшем рассмотрении это оказался всё же незнакомец.

– Да, всё. – для пережившего пытки и только что видевшего колдовство, он держался совсем… Неплохо. Или просто решил, что всё это ему снится… Неважно.

– Ну так слушай дальше. Внимательно. От этого зависит твоя… Судьба. Жизнь.

Тебя спас от смерти молодой парень. Сам придумай его приметы. Парень перерезал горло трактирщику, и пытал женщину… Хотел узнать, где они с мужем прячут награбленное. На тебя внимания не обратил. Убив женщину, просто ушёл. Через этот люк. Как и пришёл… Меня ты никогда не видел. Никогда. Ты видел только парня…

Ты всё понял? – свет её гипнотических глаз мог убедить и не таких свидетелей.