Возвращение домой: Крымский тустеп. Возвращение домой. Крымский ликбез
Шрифт:
Провозились всю ночь, толком не выспались, буржуек было меньше, чем палаток, да и топлива не было. Начальство переместилось в станицу, а остальные мерзли на станции, ожидая прибытия других эшелонов бригады.
Днем подвезли печки, уголь, дрова. Лагерь обустраивался, началась длительная и суматошная процедура с пере-обмундированием в новую полевую форму. Приближался праздник, была отдана команда закончить переобмундирование к 7 ноября. Из флотского разрешили оставить тельники и ремни. Но многие пытались припрятать форму 4 и бескозырки. Дмитрий на этот соблазн не поддался и, пользуясь расположением старшины роты, неплохо прибарахлился для будущих боев: два маскхалата, куча тряпок для винтовки, отличные меховые сапоги, ватник, ватные брюки, катанки в сапоги, меховые трехпалые рукавицы. Седьмого ноября прослушали речь Сталина на параде в Москве, а восьмого получили приказ
Восемьдесят третья бригада продолжала формирование, Темрюк считался тылом, поэтому норма питания была тыловая, наркомовские были не положены. Единственным развлечением были земляные работы. Зато в большом количестве. Отделенный оказался плотником, поэтому все отделение пилило бревна и сбивало сходни и помосты для неприспособленных для десанта пароходиков, барж и кораблей Азовской флотилии. На этих работах на Дмитрия обратил внимание капитан-лейтенант Бархоткин. Ребята потащили сбитый трап куда-то, а Дмитрий забавлялся со штык-ножом, метая его то снизу, то сверху в щит, стоявший от него в пятнадцати метрах. За этим занятием его и поймали Бархоткин, и Росс. Росс решил «раскатать» за порчу казенного имущества, но его остановил начальник разведки флотилии и минут десять наблюдал за тем, как нож влетает практически в одно и то же место из любого положения. После этого они подошли к Дмитрию, у которого застрял нож в щели между досками. Дима отправил нож в ножны и доложил Россу:
– Второе отделение второго взвода занимается хозяйственными работами. Старший стрелок Матвеев.
– Да вижу я, какими работами вы тут занимаетесь.
– Погоди, погоди, старлей! Давно служишь, краснофлотец?
– С весны 1936 года, товарищ командир.
– Воевал?
– Немного, с финнами.
– А с немцами?
– Нет еще.
– Он – курсант, отчисленный из «Фрунзе».
– С боевой подготовкой как?
– Умелый боец, снайпер, но дисциплина хромает на обе ноги.
– Снайпер, говоришь… А что еще умеешь?
– Все, что должен уметь вахтенный начальник.
– На ключе работать можешь?
– Сто восемьдесят знаков.
– Продолжайте работать! – командир отдал честь и пошел в сторону КП флотилии, вслед за ним двинулся и Росс. Через час подошел какой-то старшина 1-й статьи, перепоясанный пулеметной лентой, с гранатами на поясе.
– Кто тут старший краснофлотец Матвеев?
– Ну, я.
– С оружием и вещами к штабу флотилии, – и раскачивающейся походкой двинулся в том направлении.
Пожав плечами, Дмитрий пошел на БР-15, в трюме которой была плавказарма 9-й роты. Забрал у старшины свои вещи, забрал свой вещмешок.
– Куда тебя? – спросил Филимонов.
– Не знаю, к штабу флотилии.
Старшина 1-й статьи ждал его, сидя на крыльце штаба.
– Блин, мешочник! Ну, давай, помогу.
Дима передал ему более
– Флотский?
– С Балтики.
– У-у, кореш! А мы с Одессы. Кеша! – представился он.
– Дмитрий.
– Димон? Отлично!
– И куда меня?
– На кудыкину гору, коров пасти. Где ты так прибарахлился?
– Я – снайпер, все согласно аттестата.
– Вот как! Ну, проходи, пришли! – улыбка слетела с его лица, и он доложился: – Товарищ капитан-лейтенант! Старший краснофлотец Матвеев доставлен.
В довольно светлой комнате за длинным столом сидело человек пятнадцать, в основном в нижнем белье, в комнате было жарко. Потрескивала дровами русская печь, возле которой суетилась пожилая женщина в косынке, завязанной на лбу.
– Вот, знакомьтесь, товарищ Матвеев, разведвзвод Азовской военной флотилии. Ваше новое место службы. А я – начальник разведки Азовской флотилии, капитан-лейтенант Бархоткин, Александр Сергеевич. Командир взвода сейчас на задании, его обязанности исполняет лейтенант Острец. С остальными познакомитесь по ходу службы. Раздевайтесь, садитесь и расскажите о себе.
Дмитрий снял ватник и ватные штаны, оставшись в гимнастерке.
– Родился в Петрограде, перед самой революцией, жил на Васильевском, там же пошел в школу. Закончил десять классов, пошел добровольцем на флот для поступления в морское училище, в моей семье все мужчины были военные моряки. Служил два года на эскадренных миноносцах наводчиком, затем поступил в училище имени Фрунзе, на артиллерийский факультет. На практике, на втором курсе, участвовал в войне против белофиннов, в артиллерийской разведке 15-го отдельного артдивизиона, перешел на 4-й курс, тут война. С октября в 83-й бригаде старшим стрелком.
– А почему не стал командиром? Всем же лейтенантов присвоили? – задал вопрос лейтенант Острец.
– Уже после приказа, но до его объявления, был дежурным по камбузу, отвлекся от службы на оказание половых услуг в не очень подходящем месте – других мест не было. Меня попытались остановить, я и послал «помощника». А это оказался военком училища. – Матвеев слегка улыбнулся, а взвод закатился в хохоте.
– Все!!! Наш человек!!! – прохрипел, давясь от смеха, Кеша.
Вытирая слезу с глаза, каплей Бархоткин сказал:
– Гораздо важнее, что есть опыт корректировки артогня. Так, а ты чего не ешь? Налегай! Василий! Проверь его подготовку и включай в свою группу. Выход через два дня!
Он встал, разведчики тоже, прощаясь, накинул шинель и вышел из хаты. Через час после обеда лейтенант Острец объявил тактические занятия. С интересом рассмотрел «боевую сбрую» Дмитрия, у которого магазины лежали в специальных карманах на масккомбинезоне, и его лешак был гораздо гуще увешан различными веревочками, чем у остальных разведчиков.
– А это что?
– Маска.
– Не мешает?
– Иногда, в основном помогает.
– Ну, давай, артразведка Балтфлота, показывай, что умеешь.
Вечером лейтенант доложил каплею, что Матвеев полностью готов к выходу, а сейчас занимается со взводом рукопашным боем. Он, оказывается, занимался боевым самбо у самого Ларионова и был чемпионом Ленинграда.
Через два дня «ТКА-1», типа Д-3, отвалил дождливой ночью от причала в Емрюке и двинулся в сторону Арабатской стрелки. Разведчики разместились в форпике и в каюте экипажа. Погода не баловала, катер шел малым ходом к пляжам Ак-Моная. Уже в море был лед, поэтому даже средним ходом можно было повредить винты, предстояло пройти сто восемь миль, поэтому через полчаса командир катера лейтенант Овчинников прибавил ход, выставив еще одного впередсмотрящего на баке. Радовало только то, что ветер был юго-западный, он должен был отогнать лед от берега Керченского полуострова. В группе было семь человек: лейтенант Острец, старшина 1-й статьи Кеша Андрушко, два пулеметчика – Красавин и Хабибуллин, радист Сергеев, похожий на подростка связной Архипцев и снайпер Матвеев. Другое плохо, что дно в этом районе каменистое и прибрежная мель довольно большая. Катеру с его выступающими винтами там к берегу не подойти. Берег укреплен еще при турках: через каждые пятьсот метров блокпост со взводом пехоты. Во многих местах установлены орудия, которых в 46-й немецкой дивизии более двухсот пятидесяти. Поэтому за кормой катера на буксире шла шлюпка, а на баке лежали сколоченные плотики на одного человека с грузом. Поверх всей одежды группа надела костюмы химической защиты. Максимально удобной бухтой для высадки была бухта Насыр, но наверху стояло татарское село и четыре пулеметных гнезда немцев и татарских полицейских. Высаживаться там разведке было невозможно.