Возвращение Домой
Шрифт:
Внизу лежали сухие еловые ветви. Подле них, взирая на изображение, на коленях сидела женщина. Бинты на руках размотались, и было видно, что кисти, сложенные в молитвенном жесте, усыпают страшные волдыри. Собранные в пучок редкие волосы открывали язвы на месте ушей и ввалившиеся щеки.
– Кто они, ты знаешь? – любознательным тоном ребёнка спросила Дженну её странная знакомая.
– Прокажённые… – как во сне ответила чародейка.
– А что они празднуют? – продолжила женщина.
– Я не знаю… – призналась Дженна.
– Они говорили,
– «Сьидам», – вырвалось у Дженны. – Иногда переводится как «рыбак»…
– Кто это? – спросила женщина.
– Сын… – выдохнула Дженна, осенённая внезапной догадкой. – Отверженный сын богов, выросший в мире без света… Он набрался сил, знаний, сотворил новую жизнь и… – девушка вздохнула. – И научился прощать.
– Я думала, здесь нет богов, – тряхнула головой женщина, как будто раздосадованная собственной глупостью.
– …Я бы вышла на воздух, – вдруг осознала Дженна.
В мире тьмы не было боли, но здесь сам воздух словно превратился в яд. Дженна поняла, что задыхается от чужих страданий. Ещё немного – и ноги потеряют опору. Она упадёт от бессилия и больше не сможет подняться, останется здесь навсегда.
– Как хочешь, – согласилась женщина, крепко взяв Дженну за руку.
Они оттолкнулись от пола и, миновав стропила, будто тех и не было, выплыли на поверхность крыши. Дженна полной грудью вдохнула жаркий воздух, застонала.
Неужели всё это наяву? Люди, будто одетые в помои и сотканные из них же. Мир – иссохшая степь. И небо – ярко-алое небо, словно одно большое солнце с красным зрачком, дарящее много жара, но мало света.
– Ты кого-то искала, – завязала разговор женщина. – Ты была ко мне добра и ответила на вопрос. Я у многих спрашивала, они молчали. Теперь я хочу помочь тебе, ведь на твой вопрос тоже никто не может ответить…
– Но я ведь ничего не сказала, – всхлипнула Дженна, потирая глаза, на которых так и не появились слёзы. – Это лишь предположение…
– Умение прощать пригодилось бы здесь многим, – собеседница не обратила внимания на сомнения Дженны.
«Ты сделал достаточно, – вспомнила девушка свой последний разговор с Владыкой Панирисом. – Ты рассказал мне свою историю. Ты знаешь, что совершил зло. Ты признал, что не хотел этого. Знай же, Агару прощает тебя. Прости и ты себя…»
Драконица устремила взгляд на кровавое небо и бесцветные степи под ним. Теперь ей показалось, что с высоты крыши открывается странный, но прекрасный вид. Будто рисунок маленького ребёнка, что не знает, как выглядит небо, солнце, море. Рисунок примитивный, наивный, но искренний и полный скрытого потенциала.
Тогда она вздохнула и произнесла в который раз:
– Я ищу мужчину…
– Ты любишь его? – женщина уставилась на неё с интересом. – Я чувствую… Я чую.
– Он мой друг, мой старший
Повисла тишина. Некоторое время они сидели на крыше дома, глядя на окрестности.
– Я могу отвести тебя к самому красивому мужчине на этом свете… – решительно проговорила женщина.
– Разве не все здесь уродливы? – Дженна удивлённо подняла брови.
Её знакомая рассмеялась:
– Не-ет, здесь все красивы! Только не знают об этом, забыли. А я знаю. Я вас чую. Вижу изнутри…
– Ты… – собравшись с духом, произнесла Дженна, всматриваясь в обезображенное тленом лицо собеседницы. – Ты чувствуешь и чуешь… Ты видишь красоту… Ты, – она замялась, – любишь нас и… этот мир?
Ничего не ответила ей женщина, лишь улыбнулась. И в этой страшной улыбке мертвеца Дженна увидела более того, что ожидала услышать.
Сухая степь с редкими клочками растительности сменилась бесплодной каменистой долиной. Покрытые белым налётом большие и малые глыбы топорщились подобно раскрошившимся клыкам. Пройти сквозь долину было бы невозможно, но путницы не шли. Как и прежде, они плыли сквозь слои нижнего мира, не различая, где воздух, где твердь – не рыбы и не птицы, не живые и не мёртвые.
Дженна предположила, что белый налёт – не что иное, как соль, и оказалась права. Спустя время перед ними открылась безбрежная белая гладь – не вода, но и не почва. Некая студенистая субстанция, крепкий соляной раствор, в котором не могло быть места жизни, переливалась под красным солнцем розоватыми оттенками.
И посреди этого моря Дженна различила крохотный белый силуэт. Она не сразу увидела, скорее почувствовала. Сердце девушки застучало с неистовой силой, безвольно обмякшее, расслабленное тело напружинилось!
К этому силуэту – и только к нему – устремилось всё её существо! Не было полёта, не было бега. Дженна не успела даже моргнуть, как уже оказалась у него за спиной.
Дракон сидел на коленях. Плечи его поникли. Его длинные волосы, его облачение были будто сотканы из соли. Хранитель словно пустил корни, сросся с этой безбрежной стихией.
Дженна онемела, теперь скованная неким невыразимым чувством. Она заставила себя сделать шаг и другой. Студенистая жижа у неё под ногами была упругой, стопы чуть проваливались в неё. Образовавшиеся следы быстро исчезали.
Дженна обошла Катана, взглянула ему в лицо. Это было лицо черепа, обтянутое белой же, запорошённой солью кожей, тонкой и изборождённой морщинами. Только резко очерченные скулы, волевой подбородок и гордый профиль хищной птицы остались прежними.
Катан сидел посреди солевого моря, устремив взгляд вдаль. Тёмно-синии глаза выцвели до бледно-голубого. Мужчина не заметил появления Дженны. Тело его – глыба соли – было неподвижно, грудь не вздымалась при дыхании. Витали жизни будто застыла. Катан не был мертвецом, как прочие обитатели нижнего мира, скорее – статуей.