Возвращение домой
Шрифт:
— Алекс сидел со мной вчера, — сказал сын, кипятя чайник. Усмехнулся: — Говорит, от меня не так уж и воняет кошкой.
Я изогнула брови, выражая скепсис и недоумение. Он развел руками, ссылаясь на отсутствие опыта дружеских отношений. Лукас не был уверен, как должно реагировать на замечание Алекса, трактовать ли как оскорбление или подтрунивание.
— Сол планирует взять меня с собой на развалины монастыря, — перевел он тему. — Проверить, пригодны ли они.
В груди кольнуло. Я не верила в энергетические слепки, призраков и иные остаточные явления, однако идея использовать место,
— Как ты?
Он поник, грея руки о теплые керамические бока кружки.
— Не знаю, — сказал тихо. — Я так боялся, что мой секрет раскроется… Боялся ненависти. Ребята в школе испугались, когда поняли, кто я. Учителя тоже испугались. Но не Сол. Он сам предложил пожить у него. И общается, как прежде. А потом пришел Алекс и смотрел без отвращения. Будто нет ничего неправильного в том, что я не волк.
— Нет ничего неправильного в том, чтобы быть собой, — мягко согласилась я. — Неважно, в кого ты превращаешься безлунной ночью. Куда большее значение имеет, кто ты в оставшиеся дни.
Он слабо улыбнулся, не до конца убежденный и не желающий продолжать дискуссию. И я оставила это на откуп времени и поддержке тех, кто видел в нем подростка с непростым прошлым или верного друга, а не монстра из страшилок об оборотнях-людоедах, которые приходят за маленькими непослушными волчатами.
Марк стоял у окна, как в первую наша встречу спустя годы, со стаканом в опущенной руке и мерцающими в сумраке глазами. Я привыкла не замечать источаемую им властность, отвлекаясь на постоянно возникающие проблемы, но теперь вдруг увидела его в новом свете. Альфа стаи, способный заставить обернуться полупарализованного человека, переживший столько боев, сколько ни один из его ровесников. Сохранивший жизнь сестре, когда та предала его, приютивший меня, женщину, из-за которой однажды всё пошло наперекосяк. Сильный. Стойкий.
Ранимый. Сомневающийся.
Полный противоречий.
— Ты справилась, — нарушил он тишину. — Победила. Стая гордится и поздравляет меня с правильным выбором. Все хотят увидеть тебя — новую героиню.
Это правда. Я ловила на себе жадные взгляды, возвращаясь от Сола по окраинным улицам, и непроизвольно ускоряла шаг. Настойчивое внимание нервировало, электризовало крохотные волоски обещанием подвоха. Только компания Кречета спасала от нежеланных разговоров.
— Новолуние через два дня. Если — когда — твои слова подтвердятся, соглашение о патронате вступит в силу. Для обоих.
Склонила голову, обозначив благодарность.
— Я хочу осмотреть монастырь, — проговорила. — Потребуется запас свежего мяса, воды…
— Будет всё необходимое.
Радует, что он так спокоен и покладист. Только если цена благодушия — победа, здоровья не напасешься.
— Отлично. Нам лучше прийти заранее и…
— Нет, — перебил он.
Я моргнула.
— Нет — что?
— Тебя там не будет, — категорично.
Я вдруг обнаружила себя в полутора футах [15] от него, указательный
15
— полметра
— Повтори.
Марк свел темные брови и взирал сумрачно, олицетворяя непреклонность.
— Он опасен. Черные пантеры — одиночки. Они не терпят сородичей, а ты даже не кровная родственница.
— Всего третий оборот, — повысила голос. — Ему нужна поддержка.
— Уже третий, — расставил акценты.
— Я дважды была рядом, и он меня не тронул, — упорствовала, досадуя из-за непредсказуемого вмешательства.
— Бог бережет свою паству, — съехидничал Марк. — Поблагодари его за спасение и подумай хорошенько. Человеческая привязанность ничего не значит для хищника в разгар охоты. Ему будет тяжело справиться с инстинктом. Не мучай животное.
Больше всего злила логика в его рассуждениях.
Насупилась, скрещивая руки на груди. Марк вздохнул, потирая пересеченную шрамом ключицу.
— Я же не ограничиваю вас в общении, — заговорил примирительно. — Но есть элементарные правила безопасности. Например, не путать зверя с человеком. Достаточно одного укуса или удара лапой, чтобы получить серьезную травму. Это не то, что тебе нужно после боя и насильственного оборота.
— Как ты воспринимаешь мир, когда оборачиваешься? — выпалила вдруг.
Он пожал плечами.
— Объемно.
Тушеваться было поздно, так что я уточнила:
— Ты осознаешь себя-человека в волчьем теле?
— Нет, конечно, — откровенно удивился. — Существует огромная разница в восприятии, и ее не преодолеть.
— В прошлый раз ты сказал, что я бежала с тобой наравне, — продолжила, набрав побольше воздуха. — Насколько отчетливы воспоминания о той ночи?
Он посмотрел странно. Серьезно, испытующе.
— Я понял, о чем ты, — сказал медленно. — Это не совсем воспоминания. Что-то вроде абстрактного знания. Я могу восстановить примерную последовательность событий. У тебя иначе?
Я ощутила неловкость, словно вопрос оказался более интимным, чем предполагалось.
— Цветные фрагменты, — ответила честно. — Довольно разрозненные.
— Вот как, — непонятно изрек Марк. — Когда-либо были проблем с оборотом? Ты не сразу присоединилась к клану Старка.
— Вовсе не присоединилась, — поправила я. — Муж предложил на первых порах использовать подвал, чтобы дать местным время привыкнуть к новому человеку. В итоге это оказалось ошибкой. Связь с альфой не возникла, а без нее соваться в чужую стаю было глупо.
Большой тайны я из этого не делала, хотя для взрослого человека переживать полнолуние в ограниченном пространстве стыдно. Все тринадцать лет я проводила это день одинаково: в просторном, но всё же не предназначенном для дикого животного помещении. Не отсюда ли растут ноги у отрывочности воспоминаний — чтобы стереть из памяти голые стены и тоскливый — не вой даже — скулеж на луну.
Почему я не сопоставила факты раньше? Теперь понятно, отчего на утро после того оборота я проснулась отдохнувшей и разомлевшей: наконец размяла мышцы, набегалась всласть.