Возвращение экспедиционного корпуса
Шрифт:
— Товарищ полковник, вы действительно хотите устроить тут революцию? — спросил Родион.
— Если бы был уверен, что она состоится, то да, специально бы задержался и устроил тут все обещанное… но увы, у меня такой уверенности нет, потому напрягаться лишний раз не стану.
— Тогда зачем провоцировать их? — спросил уже Николай Гумилев.
— Потрясения им здесь не нужны, что-то с нами они реально сделать не смогут, так что прибегут торговаться в попытке откупиться и всячески меня задобрить, а нам многое не помешает.
Сопровождающие тихо засмеялись, поняв нехитрую задумку командира.
43
Вернувшись к своему вагону, Климов застал Елену Извольскую в слезах.
— Милая, кто тебя обидел? — спросил ее Михаил и обняв. — Только скажи, кто этот нехороший человек и я ему глаз на жопу натяну, он пожалеет, что вообще появился на белый свет.
— Никто…
— Тогда бы ты не стала плакать. Так что не скрывай, кто это и почему.
— Никто… это из-за газет… того, что я узнала…
Климов действительно по прибытии в Швейцарию поручил Елене провести «газетный серфинг», чтобы узнать выжимку из того, что произошло в мире, пока они двигались от Парижа к Женеве. Самому ему понятное дело было не до газет, слишком много обязанностей как по делам РОДа, так и с пленными возни.
Кстати, по поводу пленных. Михаил с некоторым изумлением узнал такой нюанс, что сорок процентов солдат американских экспедиционных сил составляют поляки. Причем что интересно, большая их часть поступила на службу добровольно, еще до объявления обязательного призыва. Надо ли говорить, что именно эта часть пленных являлась самой проблемной?
— Новости от родителей?
— Нет… Вот…
Елена передала Михаилу одну из швейцарских газет на французском языке с фотографией какого-то сожженного большого по виду административного трехэтажного здания и начал читать. И чем больше он читал, тем сильнее дыбом становились его волосы.
— Ублюдки…
Михаил отбросил газету.
— Скоты…
Теперь понятно почему плакала Елена. Сожженное здание оказалось госпиталем в Тулоне. Почти тысяча раненых и больных, что там проходили лечение, еще две недели назад оказались сожжены заживо пьяной американской солдатней.
«А как с госпиталями в Ницце и Эксе?» — подумал он и быстро просмотрел все газеты, но ничего на этот счет не нашел.
Такое без ответа он оставлять не собирался, ибо замнешь один раз и все повторится заново, такие вещи надо сразу пресекать, так чтобы всякие ублюдки прежде чем свершить что-то подобное, сто раз подумали.
Ну и если попытается замять как-то этот эпизод, то это отразится на доверии к нему простых солдат, дескать комдиву плевать на быдло.
«Вот только что делать?» — подумал он.
Первой мыслью стало
«Сбросить инфу солдатам, слегка их накрутить и спровоцировать самосуд?» — снова подумал Михаил.
Но и от этой идеи отказался. По дисциплине такое мероприятие сильно ударит, потом Климов должен будет провести наказание своих солдат, что тоже ему боком вылезет.
— Ладно… подождем официальной реакции американцев…
Дело в том, что еще переходя границу со Швейцарией он отпустил с десяток легкораненых пленных в том числе пару офицеров с предложением обмена всех пленников на русских солдат проходящих излечение.
— Ну а пока надо подготовить почву…
Полковник собрал Солдатские комитеты. Тот же Малиновский мог найти статью, прочитать ее товарищам и это могло все привести к непредсказуемым последствиям, как для пленных, так и для репутации командира дивизии, так что все лучше сразу взять в свою руки и втиснуть в некие рамки. Так что на собрании Михаил Климов сам зачитал им перевод статьи и спросил, что, собственно, делать будем?
Шум поднялся такой, что куда там улью. Солдат охватила ярость.
— Сжечь их всех самих!
— Растерзать гнид!
— Перебить как бешеных собак!
В общем предложений, как поступить с американцами прозвучало великое множество.
— Товарищи, прошу тишины… Я согласен с вами, что без ответа такое оставлять нельзя, но надо дождаться известий о раненых в Ницце и Эксе, а то если мы сейчас порешим всех американцев, то и они тогда оставшихся наших товарищей замучают.
— Верно… обождем немного.
— Так что постарайтесь удержать товарищей в своих подразделениях от необдуманных поступков. Не стоит опускаться до звериного уровня.
Информация в РОДе быстро разошлась, но ситуация осталась под контролем, при этом добродушие русских людей по отношению к пленным, что стало наблюдаться, как только встали лагерем у Женевы, как отрезало. А то бывало табачком могли поделиться, выпить вместе, поговорить и посмеяться какой-то шутке…
Ну да, мы зла долго не помним в отличие от всех остальных, что русских за людей не считают, что в Средней Азии, что на Кавказе, что в Европе. Доброе отношение воспринимают как слабость, а вот они такой «слабостью» не страдают, так что и пытают, и жгут и просто убивают себе на потеху…