Возвращение герцога
Шрифт:
Пришлось привыкать бодрствовать ночью и высыпаться днем.
— Это так… благородно… с вашей стороны… И я могу лишь просить прощения за то, что… была такой… обузой… для вас.
— Я бы не стал употреблять это слово. А теперь, думаю, вам лучше отдохнуть. Я зайду к вам попозже.
Шеридан пошел к выходу. Когда он уже был в дверях, Айлин сказала:
— Я уверена, что… больше… нет необходимости сидеть со мной… ночью. Если мне будет… что-нибудь нужно, я… справлюсь сама.
— Конечно, —
Он постоял, словно ожидая ответа, и Айлин сказала:
— Спасибо… еще раз… за вашу доброту.
При этих словах девушка взглянула на герцога, и их взгляды встретились. Ей показалось, что в его глазах мелькнуло странное выражение, она не поняла, какое именно.
В начищенных сапогах, в элегантном костюме для верховой езды, Шеридан выглядел как подлинный герцог. Когда он повернулся и вышел, Айлин с удивлением отметила, что почему-то больше не чувствует к нему ненависти.
Глава 6
— Мат!
Айлин разочарованно смотрела на доску.
— Вы снова выиграли? — воскликнула она. — А я-то считала себя хорошим игроком.
Герцог улыбнулся.
— Меня научил играть отец еще много лет назад. Быть может, шахматы в нашей семье — это традиция?
— Почему бы и нет? С тех пор, как эту игру придумали китайцы, она всегда считалась .развлечением для интеллектуалов.
— Вы и меня относите к ним? — поинтересовался герцог.
Расставляя фигуры на доске, Айлин сказала:
— Я думаю, вы довольно умны в… некоторых отношениях, и изрядно… глупы — в других.
Она произнесла это, не подумав, но, сообразив, как грубо прозвучали ее слова, смущенно подняла глаза на герцога.
— Простите… Я… не хотела… этого говорить…
— Я ценю откровенность, — ответил Шеридан, — даже если она звучит не слишком приятно.
Помолчав немного, он спросил:
— Думаю, мне известны причины, по которым вы считаете меня глупым, и все же мне хотелось бы услышать это от вас.
— Вы… этого… хотите?
Герцог кивнул, и Айлин, сидя напротив него за столиком в классной комнате, подумала — в который раз, — что этот человек, несомненно, очень приятен и в то же время совершенно не похож на лондонского джентльмена, как она представляла его себе.
Главное, что ощущалось при общении с ним, были его энергия и жизненная сила. Они и притягивали к нему, и мешали думать о нем, как об обычном человеке, вроде ее отца или Дэвида.
Было в нем что-то от инопланетянина.
И все же в течение последних трех дней, пока Айлин поправлялась после болезни, он был необычайно добр к ней.
Доктор Дэвисон решительно запрещал
— О травмах головы известно очень немного, — говорил он. — Единственное, в чем я убедился, вылечив немало подобных случаев, произошедших на охоте, так это то, что до тех пор, пока не исчезнет опухоль, необходимо как можно меньше двигаться. Пусть тело само занимается своим исцелением.
— Я не хочу… лежать, — раздраженно отвечала Айлин. — Я хочу… спуститься вниз и… проехаться верхом на Пегасе…
— Его светлость с успехом справляется с этим за вас. А у меня нет ни малейшего желания наблюдать, как вы превращаетесь в слабоумную. Я настаиваю на том, чтобы вы не выходили отсюда до тех пор, пока я не разрешу вам.
Айлин рассмеялась, что ей необыкновенно шло.
— Я помню, вы говорили мне почти то же самое, когда мне было восемь лет и я упала с моего пони. И вы угрожали привязать меня к кровати или запереть в спальне!
— Вам повезло, что я не сделал ни того, ни другого, — сказал доктор Дэвисон. — Когда вы были маленькой, вы нередко падали.
— Я всегда была сорви-головой, — тихо произнесла Айлин, — ас тех пор, как я выросла, мне редко доводилось почувствовать себя так же свободно.
Она вспомнила долгие часы, проведенные у постели отца, его крик и обвинения по любому поводу, и по ее лицу пробежала тень.
Только Пегас помог ей тогда не потерять рассудок.
Во время верховых прогулок ранним утром она успокаивалась. Иногда камердинер отца освобождал ее ненадолго и днем.
Пожалуй, за те два года, которые казались ей столетиями, не будь Пегаса, она могла умереть раньше отца.
Теперь этот кошмар остался позади, а впереди уже маячил другой: если герцог закроет дом, ей придется решать, как жить дальше.
Она ложилась и вставала, задавая себе одни и те же вопросы, и не находила ответа.
Если бы герцог регулярно не навещал ее, эти мысли не давали бы ей покоя и днем. Когда Айлин почувствовала себя настолько хорошо, что смогла выйти в классную комнату, он принес туда старую, потертую кожаную шахматную доску, на которой она играла еще с отцом, и предложил ей сыграть.
От радости ее глаза засверкали, а на бледных щеках проступил румянец.
Доктор Дэвисон еще не разрешал ей одеваться, как обычно, поэтому, Айлин надела изящный халат, принадлежавший еще ее матери.
Он был сшит из голубого атласа — чуть темнее ее глаз — и оторочен кружевами. Герцогиня перешила его из бального платья, которое она носила еще в молодости.
Шею облегал кружевной воротник, а рукава — отделаны двумя рядами оборок.
Чтобы не утомляться, укладывая волосы в прическу, Айлин просто перевязала их бантом на затылке.