Возвращение грифона
Шрифт:
Мария вышла из дома, а я остался сидеть перед бормочущим ящиком, раздумывая о том — стоит ли мне связываться с этими лекарствами? На кой черт это мне нужно? Хлопнула дверь, и в дом влетела Мария, встрепанная, с вытаращенными глазами:
— Там что творится, ужас!
— А что творится?
— Соседскую девчонку кто-то убил и изнасиловал. Нашли сегодня утром, у пруда — все рыдают — девочке было всего тринадцать лет! Вот твари! Изуродовали всю, как будто кто-то ее кусал.
Мария вдруг замерла и осеклась, посмотрев на меня. Потом села на стул, положив руки на колени, и негромко сказала напряженным голосом:
— Беда
— Надеюсь, ты не думаешь, что это я убил девочку? — сердито буркнул я. — Уж если на то пошло, я всю ночь провел рядом с тобой. Или скорее — на тебе. Впрочем — как и ты на мне. Никуда не выходил.
— А кто нам поверит? Все уже решили, что ты мой любовник, а когда начнется заваруха, решат, что я тебя покрываю. Вот это мы влипли, — женщина зажала голову руками и закрыла глаза.
— Пойдем, посмотрим, что там происходит?
— А чего там смотреть — милиция, народ рыдает. Сейчас только появись — сразу возьмут за задницу. Лучше давай-ка займемся тем, чем собирались. Я все-таки быстренько сполоснусь и прибегу. А ты жди и никуда не ходи. Иначе накличешь на нас беду.
Отсутствовала она минут десять. Пришла с мокрыми волосами, одетая в легкий халатик. От женщины пахло земляничным мылом и свежестью. Запах этого мыла, наверное, будет преследовать меня всю жизнь, подумалось мне, он уже четко ассоциируется с Марией.
Ее халатик при ходьбе распахивался, обнажая длинные стройные ноги, и Маша, заметив мой взгляд, усмехнулась:
— Не до этого сейчас. Прибереги свой пыл для ночи. Давай-ка, укладывайся на диван. Я взяла простерилизованные шприцы, сейчас вкачу тебе дозу препарата. В общем, так: по описаниям, этот препарат раскрывает твое подсознание, позволяя врачу воздействовать на твой мозг. Я попытаюсь ввести тебя в транс и поговорить с тобой ТЕМ, а не с ЭТИМ. Твоя старая сущность сидит где-то в глубине мозга, и наша задача вытащить ее наружу. Или хотя бы начать этот процесс, процесс восстановления. Если получится, твоя память будет возвращаться, по капельке, как ведро, наливаемое из капающего крана, если так тебе будет понятнее. Но не нужно ждать быстрого результата. Главное, запустить процесс, прорвать плотину, а там уж… Ладно, хватит, ближе к делу. Сожми руку в кулак… нет, вот так — покачай, сжимай и разжимай. Ага, так. Мне придется дать тебе дозу вдвое больше, чем положено — сдается, что твой организм уничтожит препарат раньше, чем он как следует сможет пройти в мозг. Надеюсь, не успеет совсем уничтожить, и хоть что-то останется. Вот так… терпи! Ты же мужчина! Почему все мужики так боятся уколов? Ждем… раз, два, три… чувствуешь? Чувствуешь действие препарата? Что ощущаешь, рассказывай!
— Я как пьяный… в голове звон, все крутится, вертится…
— Хорошо. Смотри сюда… следи за шариком… следи… спи… спи… спи…
— Проснись! Проснись, Вася!
— Василиса? Что?.. Мария! Как все прошло? — Я уперся взглядом в лицо нависшей надо мной женщины и потер глаза, прогоняя одурь.
— Прошло. Нормально или нет — не знаю. — Мария села рядом и взяла меня за руку, считая пульс. — Черт! После двойной дозы препарата Н345, и ты как огурчик! Интересно, а яд тебя может убить?
— Не согласен!
— Чего не согласен?
— На яд не согласен. Не буду пить, не дам его мне колоть!
— Фффух… вот чудак. Не собираюсь я тебе колоть яд.
— Что за бред? Можешь дать прослушать запись? Ведь ты записала на диктофон?
— Что такое диктофон? Еще странность… ты как не от мира сего. Нет, я запоминала. Выглядело это примерно так: на мой вопрос, кто ты, ты ответил: «Я грифон. Я человек. Я маг». Я спросила трижды, и все три ответа на вопросы были разными. Далее — на вопрос, кто такая Василиса, ты ответил: «Моя жена. Принцесса. Я спас ее от колдуна». Похоже, что ты в детстве начитался каких-то сказок, они отложились у тебя в мозгу, переплелись с реальностью и создали непонятную сущность. Слишком мало данных, слишком. Ничего нельзя понять. Ну и так далее — какая-то ахинея про летающих людей, заклинания и все такое прочее. Ничего дельного больше добиться не удалось. Ну вот, в общем-то, и все. Удался опыт? Вероятно — удался. Кое-что мы все-таки узнали. Теперь ты расскажи, что ощущаешь? Нет ли каких-то мыслей, мыслеобразов, картинок, наводящих тебя на прошлое? На твое прошлое?
— Нет. Ничего не помню, — с сожалением сказал я, — вроде как зудит что-то в голове, какие-то странные слова, но из моей жизни вспомнить ничего не могу. Ничего. Всплывает картинка рыжей девушки, и тут же меняется картинкой шатенки. Я знаю, что это та же самая девушка, но кто она, почему ее лицо меняется — вспомнить не могу. Никак не могу. Даже голова заболела.
— А что-то еще? Вот эти странные слова, что у тебя бьются в голове? Может, ты полиглот? Знал много языков? Что за слова? Скажи что-нибудь!
— Застакупион секандур! — выговорил эти слова и непроизвольно сделал странный жест рукой. В воздухе повис светящийся знак, похожий на скрипичный ключ. Он медленно таял в воздухе, не обращая внимания на наши физиономии с вытаращенными глазами и раскрытыми ртами.
— Это что такое? Это как это? — закашлявшись, хриплым голосом сказала Мария. — Этого не может быть! Не может быть! Колдун?! Колдовства не бывает! О господи… вот это я взяла домой щеночка… а он-то оказался единорогом, а?
— Нет у меня рога, — усмехнулся «колдун», — если только ты наставишь со своими коллегами.
— Вот они мне сдались, похотливые алкаши, — отмахнулась рукой женщина, — а еще, еще что-то можешь? Скажи еще что-нибудь!
— Хмм… — я достал из памяти один из самых длинных текстов и начал его читать — нараспев, меняя интонацию и высоту тона. Продолжалось это несколько минут, и все это время Мария сидела, жадно следя за происходящим, как будто бы сейчас я достану у себя из трусов здоровенного зайца и скажу: «Алле-оп! Получите!» Текст закончился, но ничего не произошло. Я улыбнулся Марии и начал:
— Вот тебе. Что за язык — я не знаю. И ничего не слу… это кто?! Что за черт?!
— Что такое? Что? — всполошилась Мария и посмотрела туда, куда глядел и я, на две темные человеческие фигуры посреди комнаты.
— Ты их видишь? Ты видишь их? — панически сказал я, почти закричав.
— Да кого, кого я должна видеть?
— Мужчину и мальчика лет шести.
— Какие мужчина и мальчик? — Мария смертельно побледнела и схватилась за горло, как будто ее кто-то душил. — Кого ты видишь, опиши.