Возвращение Императора, Или Двадцать три Ступени вверх
Шрифт:
— Да как же мы найдем линкоры ваши? — недоуменно спросил Николай.
— Найдем, ваше величество! — беззаботно отвечал Лузгин. — Два раза уже ходил я ночью здесь, по льду. Прямо на Ораниенбаумскую пристань Кронштадта выйдем. Не различаете разве её огни? Вон, прямо, едва-едва мерцают.
Николай присмотрелся — на самом деле, прищурившись, увидел огоньки. Слева — тоже.
— А те, налево, это что, на кораблях огни? — спросил у Лузгина.
— Нет, на фортах огни — вот «Павел», а этот «Петр». Дышите, дышите свежим воздухом — скоро будете в какой-нибудь
Шли часа два, и огни крепости становились все ярче, все заметней. Выглянула луна, и снежная равнина скованного льдом залива стала бледно-голубой. Черный силуэт Кронштадта с гигантским шлемом Морского собора походил на дремлющего богатыря.
— А вон и «Петропавловск» на приколе! — указал Лузгин рукой на черную громаду корабля с гирляндой тусклых иллюминаторов по борту.
Скоро они уже стояли у самого борта боевого корабля, машина которого молчала, да и вообще в самой близи от линкора не ощущалось никаких признаков жизни внутри этого стального чудовища, наполненного людьми, снарядами, всем необходимым, чтобы в смертельной схватке на море сокрушить и пустить на дно любого противника.
— Николай Александрович, знаю, что вы пистолет с собою носите. Выньте да дайте на минуту мне, — попросил Лузгин, и, как только Николай подал ему браунинг, он принялся стучать рукоятью по клепаному борту линкора.
Скоро откуда-то сверху послышался чей-то ленивый голос:
— Ну ты, постучи еще, постучи — пальну из карабина, и не будет больше охоты стучать.
— Братец, — прокричал Лузгин, — вызови-ка военмора Лиходеева, а я больше стучать не буду.
— А на кой ляд тебе Лиходеев? Спит он уже, наверно. Чаво его будить?
— А ты разбуди да скажи ему, что Лузгин пришел, да такого гостя редкого привел, что он непременно рад будет.
Ждать пришлось с четверть часа, но вот наверху раздался чей-то радостный возглас, и скоро вниз полетел веревочный трап с деревянными перекладинами.
— Ну, полезайте! — послышалось сверху, и Николай вслед за ловко карабкавшимся Лузгиным полез вверх по трапу, чьи-то руки помогли ему перемахнуть через фальшборт, и вот уже он стоял рядом с орудийной башней линкора, длинные стволы крупнокалиберных пушек которой исчезали в темени ночи.
— В мою каюту пройдемте, — пригласительным жестом указал морской офицер в накинутой на плечи шинели.
Лиходеев, командир «Петропавловска», пропустил гостей в свою уютную, чисто прибранную каюту, посадил их за стол и спросил:
— От чая, конечно, не откажетесь? Сейчас же вестовому прикажу поставить.
— Да нет, не время, — ответил Николай и за себя, и за своего спутника.
— Ну как хотите, — улыбнулся моложавый командир корабля. — Тогда рассказывайте, с чем пожаловали? Мне доложили, что Лузгин пришел на мой корабль с каким-то интересным гостем. Знаю, что Лузгин шутить не любит. Ну, так познакомь меня, Мокей Степаныч, со своим товарищем.
— Андрей Ильич, — серьезно заговорил Лузгин, — присмотрись-ка повнимательней к лицу моего, как ты сказал, товарища. Кого ты в нем
Лиходеев взглянул на Николая долгим, ищущим взглядом, потупил глаза и сказал:
— Да нет, этого быть не может… Сходство, конечно, поразительное… Но нет, не верю…
— Поверьте, — спокойно молвил Николай, доставая из кармана портсигар. — Я и есть бывший император России Николай Второй, чудом спасшийся из большевистского плена.
И Лузгин, и Николай видели, что командир линкора просто потрясен, но моряк быстро справился с собой и немного дрогнувшим голосом спросил:
— Так, чем же я могу быть полезен его импера…
— Не нужно титулов, — прервал его Николай. — К тому же я теперь не император, да и империи уже нет. Но вернуть России императора и является моей задачей. Я здесь для того, чтобы своим именем поднять в Кронштадте мятеж, к которому должны будут примкнуть жители Петрограда, чрезвычайно недовольные политикой большевиков. Уверен, что пламя мятежа перекинется и в уезды Петроградской губернии, так как коммунисты довели своими поборами русскую деревню до совершенной нищеты. Лично на вас я могу надеяться?
Он поглядел и увидел в глазах Лиходеева тот самый блеск и преданность, которые часто видел прежде, когда на парадах обходил шеренги построенных полков.
— Я… я умру за вас, ваше величество…
— Нет, пока ещё не "ваше величество", а просто Николай Александрович, гражданин Романов. Офицеры «Петропавловска» поддержат меня?
— Почти все, я уверен. Есть, впрочем, преданные коммунистам лица, но таких можно изолировать, заперев, например, в трюме, или… или ликвидировать.
— Хорошо, — кивнул Николай, — а «Севастополь»? Я слышал, что и на этом корабле нашлись бы те, кто поддержит дело восстановления монархии.
— Совершенно верно, на «Севастополе» картина подобна нашей. Только не знаю, какими лозунгами мне матросов на восстание поднимать. Боюсь, что ради вас они себя под большевистские пули подставлять не станут.
Николай огорченно нахмурился:
— Как же так? Ведь они — вчерашние крестьяне! Разве не монархия должна видеться им как наилучшая форма правления? Что им, Дума снова нужна, чтобы их депутатов забалтывали всякие там Милюковы и Шульгины? Или им Учредительное собрание нужно? Знаю, не нужно оно им! Они в меня верили, потому что я им отцом был! Мало что ли при мне для них делалось? Одного Столыпина Петра Аркадьича вспомнить. Соберите утром матросов «Петропавловска» и «Севастополя», я хочу обратиться к ним сам. Уверен, что сумею их увлечь!
— Эх, не стал бы я рисковать, Николай Александрович! — покачал головой Лиходеев. — Матросы и так уже готовы выступить — только слово с призывом скажи. Может быть, с такого лозунга начнем: "За Советы, но без коммунистов!" А потом, когда не будет большевиков, мы через Учредительное собрание вас на трон и проведем, восстановим монархию.
— Нет, я матросов обманывать не стану. Буду их своим именем на восстание звать. Пойдут они за мной, пойдут! Кстати, на линкоре радиостанция имеется?