Возвращение императора. Невероятные приключения в XXI веке. Петр I и президент

Диттрич Петра

– Да это же Петр! – наконец дошло до одного из экскурсантов. – Я ж вам говорил, что он ожил! В новостях врать не станут! Да смотрите же! Рост два метра с лишним, над могилой царевича плачет, и этот его Петром Алексеевичем назвал. Граждане, – он вдруг окончательно осознал невероятное, – это же правда Петр!

– Где? Что? О чем он говорит?

Группа, уже начавшая выходить, вдруг рванула назад, в закуток, где все еще оставался Петр.

– Они же сейчас всех затопчут! – в ужасе прокричал Толик Ивану Даниловичу. –

Гляди, совсем шальные!

Смотреть на людей и, правда, было страшно. Они бросились туда, где стоял Петр. Каждый старался пролезть поближе, толкая тех, кто был впереди. Обезумев от удивления, смешанного с восторгом, некоторые уже лезли на надгробья, лишь бы увидеть Петра получше.

И тут все поняли, почему Петр был поистине великим царем. Они на себе ощутили безудержную силу его воли.

Он повернул к толпе залитое слезами лицо и сказал спокойно, но так жутко, что стоявшие впереди попятились, оттесняя задних и боясь смотреть в его отливающие могильным холодом глаза:

– Вон!.. Все вон! Один буду… с сыном!

Наступила гробовая тишина. Все враз онемели. И те, кто находились в зале, и кто имел смутное представление о происходившем. Затем со всех сторон послышался шепот:

– Поворачивай. Петр хочет побыть один с сыном.

Присутствующие, как будто подчиняясь гипнозу, стали выходить из собора. И только оказавшись на улице, будто опомнившись, давали волю эмоциям. Собор опустел, царь остался в одиночестве оплакивать свои грехи. Зато площадь перед собором в момент заполнилась людьми, привлеченными странными криками: «Ожил! Ожил!».

– Кто ожил?

– Петр ожил!

* * *

Народу в Петропавловской крепости набралось очень много. Автобусы один за другим освобождались от публики на площади перед Монетным двором. Услышав возгласы выходивших из собора людей, туристы заинтересованно приглядывались к толпе, спрашивая, что происходит.

Выйдя из собора, Петр неожиданно увидел площадь, целиком запруженную народом.

– Ура Петру! – первым крикнул все тот же любопытный экскурсант. – Ура!

Толпа подхватила его крик.

– Ура! Ура!

Тысячи глаз смотрели на ожившего царя. Появившиеся милиционеры, не получившие приказа сдерживать народ, бездеятельно стояли тут же.

Петр меньше всего хотел быть на виду. Он попытался было спрятать лицо в парик, как это делал всегда, чтобы укрыться от любопытных глаз, но вспомнил, что парик в новой жизни не предусмотрен.

– Скажите что-нибудь! Петр Алексеевич! – крикнул кто-то.

Петр, все еще находившийся под гнетом вины перед сыном, оглядел толпу и сделал попытку повернуть назад.

– Петр Алексеевич! – умоляюще попросил Иван Данилович. – Поговорите с народом! Ведь такое событие! Они же и внукам, и правнукам расскажут!

– А правда, скажите! – присоединился

к ученому Толик.

– Как там, на том свете? – крикнул кто-то из толпы.

На него зашикали со всех сторон, считая вопрос дерзким. Но, как ни странно, именно на него Петр Алексеевич захотел ответить. Совпал он с его состоянием души.

Петр задумался и сказал глухо:

– К той дороге всю жизнь готовиться надобно. По Библии жить. На каждый случай нам Божий совет даден. Слушать и следовать ему должны! – Он помолчал, оглядел толпу и добавил голосом, от которого каждому сделалось жутко: – СТРАШЕН БОЖИЙ СУД! ОХ, СТРАШЕН! Каждая мысль наша ему ведома! Я об том забывал!

Он замолчал, и никто не смел нарушить звенящую тишину. Казалось, весь город застыл! Люди боялись моргнуть.

– В своих деяниях помните о том! Живите по-божески! Не копите грехи, а благо копите! Добро делайте! Страну любите!

Находившиеся тогда на площади, даже в самом дальнем ее уголке, поняли слова, которые царь произнес совсем негромко. Как будто высшая сила помогла донести их до каждого.

– И еще помните: как бы Его ни называли – Аллах ли, Будда ли, Бог един. И прощение Его здесь просить надо! Там оно вам не поможет!

* * *

Сказав это, Петр вложил в умы и сердца находившихся в тот день в Петропавловской крепости самую суть – жить по Божьим заповедям. Некрещеные пошли креститься, иноверцы еще усерднее стали молиться. Люди поняли, что сказанное Петром – завет для них и следующих поколений.

* * *

Но все это было позже. А в тот момент, когда все пришли в себя, прозвучал житейский вопрос, всех волновавший.

– А вы здесь насовсем, или как? – раздался все тот же голос.

Петр вгляделся в толпу, оттого первые ряды опустили глаза, боясь его взора, а спросивший спрятался за спинами.

– Мое время мне неведомо, как и вам. Все в Божьей воле.

Слова Петра вызывали живую реакцию толпы, сопровождались гулом обсуждавших его ответ и шиканьем на них остальных.

– Понравился ли вам современный Петербург? – пробился сквозь шум девичий голос.

Петр посмотрел туда, откуда доносился голос, и, увидев жадные до чуда широко распахнутые глаза, ответил:

– Что видал, то любо. Ладно перекроен, крепко сшит. А остальное – поглядим.

– А как же Президент? – спросила женщина, стоявшая поблизости. – Вы что, вместо него теперь будете?

После ее слов на площади опять повисла тишина, как будто природа враз замерла.

Петр задумался на мгновение и ответил твердо:

– Каждому овощу свой сезон! Мой прошел, его идет. Я здесь не для смены, а для помощи.

Все сразу зашумели, и кто недослышал, переспрашивали соседей:

– Что он сказал? Что он сказал?