Возвращение из мрака

Афанасьев Анатолий Владимирович

– Нелюбопытный я до ихних романов.

– И то верно, зачем это нам, простым смертным. Хотя с другой стороны забавно иногда поглядеть издали на красивую жизнь. Возьмите наших пенсионеров, с голоду помирают, а от телесериала трактором не оторвешь. Никакого другого счастья не надо, только полюбоваться, как дон Родриго донье Сесилье рога наставляет. Тоже своего рода психологический феномен российской действительности.

– Петр Петрович! У меня сына украли.

– Имейте терпение, Владимир Михалыч. На что Исламбек купился – понятно. Как же – столичная штучка, знаменитая дама полусвета, да еще с научной степенью. Самое оно для джигита, чтобы пыль в глаза пустить. А вот что ее привлекло в горце,

сказать не могу. Денег у нее к тому времени своих хватало. Надо полагать, просто бабий каприз. Надоели наши ваньки, потянуло на горяченькое. После сама была не рада, да уж поздно было, увязла.

Волей-неволей я заслушался, история действительно занимательная, и рассказывал ее полковник, разумеется, не для моего развлечения.

– Да еще как увязла, доложу вам. На ту пору появился на ее горизонте новый кавалер, да не простой, аглицких кровей, чуть ли не лорд и миллионщик. И похоже, запал на нашу дамочку крепко. Недолго думая, как водится у порядочных иностранцев, предложил руку и сердце. Об этом тоже газеты писали и телевизор уши прогудел. Сенсация! Богатейшая пища для ума вымирающих россиян. Представьте себе, с одной стороны благородный английский джентльмен, инвеститор и спонсор, с другой – наша отечественная дуреха. Современный вариант сказки о Золушке. У них вообще, вы, наверное, заметили, Владимир Михалыч, мода завелась брать в жены наших потаскух. Чем-то они их сильно прельщают.

– Так рассказываете, будто сами участвовали в сватовстве.

– Не участвовал, но подробностями поинтересовался по долгу службы… Так вот. Нашей барыньке, естественно, богатый англичанин больше подходил для жизни, чем раздухарившийся абрек, и наладилась она Исламбека кинуть. Да не тут-то было. Горец страшно обиделся. И его можно понять. С какой стати? Деньжищ в нее кучу вложил, цацкался, как с благородной, а оказалась обыкновенной стервой. Поманили из-за бугра – и готова лететь. Это наш русачок, возможно, только пригорюнился бы да сопли утер, но не геройский Исламбек. Полагаю, было у них объяснение, может, умоляла отпустить, может, он ей советовал не делать глупостей, не знаю, не присутствовал. Но судя по продолжению, дамочка закусила удила. Подай лорда – и хоть кол на голове теши. Исламбеку ничего не оставалось, как принять строгие меры. Он барыньку пощадил, а лорда загасил вчистую. Пятый месяц о нем ни слуху ни духу. Наша уголовка ищет, Интерпол ищет, весь мир ищет – как сквозь землю провалился. Вышел утром на крылечко отеля – и больше его не видели. Ни единого следка. Жалко заморского дурня, но не балуй, уж немолод был. Надеялся, видно, облагодетельствовать куртуазную россияночку и самому отогреться на старости лет возле молодого костерка, – не судьба, стало быть. Похоже, так и не понял, куда сунулся, иначе поостерегся бы. Замечу в скобках, они многие не сознают, когда лезут со своими денежками в самое пекло, в освобожденную от ига Россию-матушку. Предполагают поозоровать по-легкому, а взамен – пулька в лобешник.

Тут я нашел нужным возразить.

– Не надо из них оболтусов делать. Не все же промахиваются.

– Не все, – согласился полковник. – Но многие. Статистики нет, но думаю, не более десяти процентов нестрижеными уходят. Только самые глыбы. Типа товарища Сороса. Но и он, слыхать, отвернулся от нас, грешных, со своим капиталом. Бережливее сделался.

Разговор утек в сторону, но я не возражал, разомлел от кофе и халявных бутербродов. Разболтавшийся полковник был мне не в тягость. Может, он тоже за день приложился к горлышку, хотя не похож на пьющего. А вот что многоликий, так это точно. И куда ведет – понятно. Хочет еще раз подставить – и это хорошо, правильно. Все равно без Вишенки мне не жить.

– Рухнула мечта у барыньки, рухнула, – продолжал полковник, посасывая сигаретку, –

и таким тоном, будто искренне ей сочувствовал. – С англичанином не обломилось, и у горца по-прежнему на крючке. Для нас в этой истории что любопытно: Стелла нрав выказала, Исламбека к себе не допускает, нигде с ним больше не появляется, в одиночку теперь мается. Других кавалеров у нее нету и быть не может. Какой осел потянется, коли за ней смерть по пятам ходит. А таким, как эта дама, без мужского присутствия жить невозможно, если я правильно понимаю. Для нее это все равно, что алкашу без бутылки. Улавливаешь мысль, Владимир Михалыч?

– Меня к ней подсылаете?

Полковник изобразил смущение.

– Подсылать не имею права, но повод есть. Ей помощь нужна, нам информация. Два несчастья всегда сойдутся. Главное, чтобы выглядело натурально. Она бабенка тертая, свою выгоду должна понять. Ее главная забота, – соскочить с крючка.

– Что можно от нее узнать? Даже если предположить, что мальчик у него, он ей разве скажет об этом? Доложит, где прячет?

– Мальчик – дело второе. Она Исламбека, полагаю, целиком сдаст, со всеми потрохами. Никому другому не сдаст, а вам поверит и сдаст. По той простой причине, что рыбак рыбака… Тут важно точно расставить акценты. Грамотно разработать встречу. Так беретесь, Владимир Михалыч? Право слово, это лучше, чем ждать у моря погоды.

Отдаленно я начал понимать, по какой причине этот человек получил прозвище Квазимодо.

– Да хоть к черту пойду, Петр Петрович. Лишь бы сына вернуть.

Следующие час-полтора ушли у нас на подробнейший инструктаж…

…До Кутузовского проспекта меня доставили на черном БМВ с мигалкой. У полковника все было схвачено. Он даже дал код подъезда, снабженного электроникой. Я поднялся на четвертый этаж и уверенно нажал кнопку звонка на двери, обитой коричневой кожей. Потом с небольшими паузами повторил это действие три раза. Полковник сказал, что она дома, иначе ушел бы. За дверью (как вскоре выяснилось, двойной) никакого движения, возможно, меня разглядывали через видеоглазок, и лишь после четвертого звонка негромкий женский голос спросил из невидимого динамика:

– Кто вы?

Я ответил, как велено:

– От Варгена. С сообщением.

Слова произвели воздействие пароля, дверь со звуком снимаемых запоров отворилась, но нешироко. В проеме стояла светловолосая женщина в домашнем длинном платье, на которую достаточно было один раз взглянуть, чтобы сказать себе: стоп! Тебе не по карману, скиталец.

– Что ему надо? – женщина смотрела на меня без улыбки и вообще без всякого выражения, но я ощутил неожиданный приступ мужицкой бодрости. Ответил опять же по инструкции:

– Хочет получить от вас письменное разрешение, Стелла.

После секундной заминки прозвучало нейтральное:

– Проходите.

Холл и комната, куда пришли, были такие, каких раньше не доводилось видеть: музей. Мебель, картины на стенах, концертный рояль – богатство и роскошь. И вкус. И чистота необыкновенная. И все это, взятое вместе с хозяйкой, навевало какую-то печаль, какую-то странную виртуальную скуку. Словно очутился там, где не стоит бывать наяву. Словно чудом проник за экран телевизора в латиноамериканский сериал.

Тем временем наступил самый ответственный (по инструкции) момент нашей встречи, когда я по собственному разумению должен был решить, какой вариант из предложенных полковником выбрать для контакта. Я выбрал самый легкий.

Дама нетерпеливо спросила все с тем же ледяным выражением лица:

– Слушаю. Говорите.

Я сел без приглашения на первый попавшийся стул с бархатной обивкой и смущенно произнес:

– Извините, мадам, пришлось ввести вас в заблуждение. Я не от Варгена. Скорее сам по себе.