Возвращение из ночи
Шрифт:
— Молчать, Киллер! — приказал Герман.
Огромный пес, прогремев цепью, подошел к нему, сверкнул из мрака глазами, словно собака Баскервиллей.
Герман подвел меня к крыльцу дома, открыл ключом дверь.
— Входи.
Потом он взял Киллера за ошейник, усадил на крыльцо и произнес почти с той же интонацией.
— Охраняй!
Мы вошли в пустой дом, внутри пахло затхлостью и пылью. Под ногами скрипели рассохшиеся доски. Где-то наверху тоскливо и жутко завывал ветер. Герман нащупал рукой выключатель. Под потолком тускло загорелась грязная лампа
— Ты зачем привез меня сюда?! — испуганно спросила я.
— Думаю, нам какое-то время будет трудно вместе, — сказал Герман невозмутимо. — Ты поживешь здесь. Я оставлю тебя на несколько дней. Киллер будет охранять тебя. Отсюда ты никуда не денешься, поживешь, подумаешь.
— О чем мне думать?! Я верила, что ты и вправду тот человек, который может меня защитить! А ты, ты предал меня! Ты предал все, чем я жила, что я любила! А я любила тебя так, как никогда не любила никого! Вся моя душа принадлежала тебе безраздельно! Но теперь все кончено. Ты убил мою душу! Как можешь ты сам жить после этого?
— Ты удивляешь меня, дорогая, — Герман усмехнулся. — Ты — и вдруг желание смерти близкому человеку.
— Мы больше не близкие люди!
— Не горячись. Ты говоришь так от обиды, я понимаю, но разве совместимо то, что ты говоришь сейчас, с принципами всей твоей жизни? — он взял меня за руку, притянул к себе.
Я отшатнулась.
— И ты, ты говоришь о принципах?! Да у тебя их вообще никогда не было! Ты просто холодный, жестокий циник! Ты чудовище!
Герман молчал. На какое-то время наступила тишина, только ветер наверху, какие-то шорохи и скрипы нарушали ее. Потом он заговорил, и голос его теперь был тихим и печальным.
— Анна, ты должна понять, у меня не было выбора... Я предполагал, что когда-нибудь ты догадаешься... Кое в чем ты, конечно, права, но далеко не во всем... Поэтому я и предлагаю тебе спокойно поразмыслить обо всем в уединении... Через несколько дней я приеду за тобой и мы опять будем вместе, как раньше...
Его откровенное признание и тот грустный тон, которым он его произнес, вселило в меня одновременно и страх и надежду. Я решила использовать, как мне казалось тогда, свой последний шанс.
— А если я вообще не захочу тебя больше видеть? Почему ты не отпустишь меня совсем?
Он горько усмехнулся.
— Отпустить тебя совсем, сама понимаешь, я не могу... Но если тебе страшно, я могу сегодня остаться здесь...
— Нет! Уходи! Я больше не могу, не хочу быть с тобой!
Он поглядел на меня сквозь полумрак и вдруг жестко спросил.
— У тебя есть кто-то другой?
— Что... что ты говоришь? — произнесла я, запинаясь. Такого жестокого оскорбления я не ожидала от него даже сейчас.
— Я говорю, что ты, вероятно, хочешь быть с кем-то другим! — произнес он четко и внятно. — Может быть, с моим шофером?
От обиды и отчаяния у меня перехватило дух. Я зарыдала, не в силах больше
— Прости, я просто теряю голову от ревности... — пробормотал он, гладя мои растрепанные волосы и стараясь показать мне, что снова стал прежним Германом, ласковым и заботливым, которого я любила. — Мы все забудем и никогда больше не вспомним... Ничего ведь не было, правда?
— Ничего не было... Ничего не было... — как эхо ответила я. — Ничего, кроме трех смертей, кроме этих страшных убийств...
— Опять ты за свое! — в глазах Германа сверкнули злые искры. Все, что можно было увидеть в темноте — это его глаза, горящие каким-то жутким, дьявольским огнем. — Ну, хватит об этом! Иди же сюда! — он поймал меня, попытался обнять. — Я ведь тебя люблю, Анна, я не смогу без тебя жить!
От его прикосновения у меня внутри все похолодело. Мной снова овладел страх, с которым почти невозможно было справиться. Сколько может продолжаться эта пытка? Я не вынесу... Я закричала.
— Отпусти! Ты мне отвратителен! Я ненавижу тебя! — я резко вырвалась, стянула с пальца обручальное кольцо, и другое, которое он мне подарил, швырнула на пол и побежала от него по этому чужому, страшному дому, наткнулась на лестницу, на ощупь забралась по ступенькам.
Он догнал меня на втором этаже.
— Значит, у тебя с ним, все-таки, что-то было? Ты обманула меня?! — Его охватил вдруг приступ ярости, он размахнулся для удара.
Я увернулась, прижалась к стене. Что я выиграла? Какие-то секунды... Кажется, драма шла к развязке. Что ж, теперь что будет, то будет. Если мне суждено расплатиться жизнью за все, что я невольно сделала, может быть, оно и к лучшему!
Он бросился на меня, прижал к стене, дыша мне в лицо и срывая с меня плащ.
Я оттолкнула его, вырвалась, плащ остался у него в руках. Теперь я была в одной рубашке. Он снова кинулся на меня, повалил на пол.
"Нет, только не это!" — пронеслось в сознании.
Я нащупала рукой на полу какой-то жесткий предмет, кажется, это была ножка стула. Потянула к себе... Да, это был стул и он всей тяжестью обрушился на Германа...
Я рванулась к окну, через занавеску ударила рукой по стеклу. Уже ничто не имело значения... Все, все было кончено, безвозвратно, навсегда! Мгновенная вспышка света, полет в бездну... Ноги провалились во что-то вязкое... Кажется, это была клумба... Уже ничего не помня, я побежала... Куда? Я просто бежала на свет, свет фонаря, который мерцал впереди...
Теперь, когда Анна вспомнила все до конца, она пришла в полное смятение. Бог знает что творилось в ее душе. Если все, что произошло с ней, действительно правда, то как выбраться из этой дикой ситуации, в которую загнала ее судьба? И когда же все это было, сколько времени назад? Какое число сегодня? Сколько дней она уже находится здесь, в этой квартире? Господи, почему здесь нет ни радио, ни телевизора? Ну да, он сказал, что снимает эту квартиру, она чужая... Наверное, хозяева все лишнее вывезли... Хоть бы был какой-нибудь календарь!