Возвращение к любви
Шрифт:
– Уилл…
Я смотрю на дверь, но там никого. Отлично! Вот и галлюцинации! Я слишком много думаю. А вдруг Шерри оставила мне какое-нибудь чудесное снадобье? Наверняка. Надо посмотреть в сумке с вещами.
– Уилл…
Вскочив на ноги, я смотрю на Лейк: глаза закрыты, она не двигается… Но я же отчетливо слышал свое имя! Это точно! Я подбегаю к ней и дотрагиваюсь до ее щеки:
– Лейк?
О господи, она поморщилась! Поморщилась!
– Лейк! Лейк!!!
– Уилл? – произносит она едва слышно.
Она
– Лейк, – шепчу я, забираясь к ней в постель и целуя в губы, в щеку, в лоб. – Если тебе больно говорить, то не пытайся! Все в порядке, я здесь, с тобой все хорошо. Чувствуешь? – спрашиваю я, беря ее за руку.
Она кивает. Едва заметно, но все-таки кивает.
– Все хорошо, – повторяю я снова и снова сквозь слезы, – все хорошо.
Открывается дверь, и в палату входит сестра.
– Она назвала меня по имени! – радостно сообщаю я.
Сестра смотрит на меня, выбегает в коридор и возвращается вместе с доктором Бредшоу.
– Вставайте, Уилл! Надо ее осмотреть. Это недолго, и вы скоро вернетесь.
– Она назвала меня по имени, – повторяю я, сползая с кровати. – Она назвала меня по имени!
– Выйдите, пожалуйста! – с улыбкой просит меня доктор.
Прошло уже целых полчаса, а из палаты никто не выходит и не входит туда. Я стучусь. Сестра тихо приоткрывает дверь, я пытаюсь протиснуться мимо нее, но она меня не пускает:
– Сэр, подождите еще чуть-чуть!
Может, пора всех обзвонить? Нет, надо сначала убедиться, что мне не послышалось. Хотя о чем это я? Я же знаю, что она слышала меня! Говорила со мной! Шевелилась!
Доктор Бредшоу выходит из палаты, за ним по пятам следует медсестра.
– Доктор, я же не ослышался, правда? С ней все в порядке? Она назвала меня по имени!
– Успокойтесь, Уилл, прошу вас! Будете так себя вести, вас попросят покинуть отделение!
Успокоиться? Да я спокоен как слон!
– Она реагирует на раздражители, – продолжает он. – Физиологические реакции в норме. Что произошло, не помнит. Память будет возвращаться постепенно. А сейчас ей нужно отдохнуть, Уилл. Я пущу вас к ней в палату, но вы должны дать ей отдохнуть.
– Хорошо, обязательно! Обещаю! Клянусь!
– Я вам верю. А теперь идите.
Два раза ему повторять не приходится: я вхожу в палату. Лейк лежит лицом ко мне и улыбается вымученной, слабой улыбкой.
– Привет, – шепчу я.
– Привет… – едва слышно отзывается она.
– Привет, – повторяю я, подхожу к постели и глажу ее по щеке.
– Привет, – снова шепчет она.
– Привет…
– Перестань!
Она пытается засмеяться, но это больно, поэтому она закрывает глаза.
Я беру ее за руку, утыкаюсь
В течение нескольких следующих часов она, как и предсказывал доктор Бредшоу, то приходит в себя, то снова впадает в забытье. Очнувшись, она вновь и вновь произносит мое имя. Каждый раз я говорю ей, чтобы она закрыла глаза и отдыхала. Каждый раз, когда я прошу ее закрыть глаза и отдыхать, она меня слушается.
Время от времени к нам заходит доктор Бредшоу. Они еще немного снизили дозу обезболивающих, чтобы она могла оставаться в сознании более длительные промежутки времени. Нет, все-таки пока не буду никому звонить: еще рано делать выводы. К тому же я не хочу, чтобы сюда заявилась целая толпа посетителей, Лейк надо отдохнуть.
Около семи утра я выхожу из туалета, и тут она впервые произносит что-то, кроме моего имени:
– Что случилось?
– Мы попали в аварию, – отвечаю я, садясь на стул рядом с кроватью и поглаживая Лейк по плечу.
– А мальчики? – с ужасом во взгляде произносит она.
– Все в порядке, все целы и невредимы.
– Слава богу! А когда? И какой сейчас день?
– Суббота. Авария случилась в четверг вечером. Что последнее ты помнишь?
Она закрывает глаза. Я выключаю лампу над кроватью. Не понимаю, зачем нужно, чтобы свет все время горел? Неужели кому-то из пациентов нравится, когда в метре над их головой сияет лампа дневного света?
– Помню, как мы ехали на слэм… Помню твое выступление… и все… Кажется, все… Кстати, я тебя простила? – спрашивает она, хитро поглядывая на меня.
– Да, простила, – смеюсь я. – И еще: ты меня любишь. Сильно-сильно!
– Хорошо, – улыбается она.
– Ты серьезно пострадала. Тебе сделали операцию.
– Знаю, врач говорил…
– Я тебе потом расскажу все подробно – ладно? – Я глажу ее по щеке тыльной стороной ладони. – А сейчас тебе нужно отдохнуть. Пойду пока позвоню всем нашим: Кел там с ума сходит, и Эдди тоже. Скоро вернусь – хорошо?
Она кивает и закрывает глаза. Я наклоняюсь, целую ее в лоб, беру с тумбочки телефон и шепчу:
– Я люблю тебя, Лейк.
– Еще раз, – шепчет она.
– Я люблю тебя!
Гостей становится все больше и больше, поэтому время посещения приходится строго регламентировать. Я вынужден ждать в холле, как и все остальные: в палату пускают по одному человеку. Первыми приехали Гевин и Эдди, потом Шерри привезла Кела, буквально вслед за ними вошли мои бабушка с дедушкой и Колдер.
– А мне к ней можно? – спрашивает Кел.
– Конечно можно. Она все время о тебе спрашивает. На отделение интенсивной терапии пускают только по очереди и на пятнадцать минут, сейчас у нее Эдди, так что ты следующий.