Возвращение к Натали
Шрифт:
Когда мы подъехали, хозяева, видно услышав шум лошадей, уже вышли на крыльцо и радостно приветствовали нас: "Здравствуйте, Владимир Иванович! Здравствуйте, Наталья Сергеевна! Виталий нам о вас написал, и когда вы приедете. Мы уже всё приготовили для вас…"
Я в дороге готовил скорую и содержащую много ненужных мелочей речь, вроде "Мы с Натальей Сергеевной
На следующий день я оплатил вперёд за всё время нашего проживания на даче, чем ещё более расположил к нам хозяев.
Я не забывал выполнять и все обещания, данные Наташе – каждый день крестьяне нам приносили творог, яйца, разные ягоды, а когда узнали, что плачу сразу, то стали носить перепелок, фазанов и живую ещё рыбу!
Однажды Наташа с улыбкой спросила меня: "Ты этим всем пытаешься меня задобрить?", с чем я не стал спорить, сказав, что давно задумал её подкупить и обольстить. Она согласилась с моим тонким подходом, и призналась, что благодаря фазанам (ощипывать которых – сплошное мученье, а я по своей воле принимаю эти муки на себя) уже полюбила меня!
За время нашего отдыха Наташа, как мне казалось, забыла свои сомнения и страхи. А за то, что она меня простила, я любил её безмерно (конечно, вначале я считал себя виновным, что не предусмотрел всех тонкостей и опасностей нашей поездки – но тот восторг, который я ожидал от этого приключения, случился!)
А на Преображение наши хозяева, встретившись с нами в церкви, пригласили нас на праздник к себе (это не Москва, и мы не могли пропускать большие праздники без опасности лишиться любви крестьян, приносивших нам телесную пищу). Мы не смогли отказать нашим милым хозяевам, хотя и понимали опасность разговоров, которые там могут случиться.
И это испытание мы выдержали – разговоры сразу начали с красот Москвы, где они давно уже не бывали,
Вечером, когда я делал записи об этом событии уже в третьей тетради, исписанной за наше дачное лето, Наташа, как обычно, подходила ко мне и через мое плечо заглядывала в рукопись.
– Неправда, я вовсе не злилась на тебя сегодня. Да, переживала и волновалась как гимназистка на экзамене, но никак не злилась – мы бы не смогли отказаться от их приглашения. Ты очень хорошо вёл разговор, так что ни разу, ни словом сумел не упомянуть о нас (я бы так не сумела). А почему ты пишешь больше обо мне, которая молчала?
Этим летом я впервые понял, что для меня стало интереснее писать, чем читать (может, поэтому становятся писателями? – годом позже я эти свои мысли открывал дядюшке Виталия, Ивану Алексеевичу). Но сейчас я наслаждался тем, что в мои мысли подглядывает моя любимая Наташа – ещё не всё я решался высказать ей словами, но был рад, когда она их невзначай узнавала, заглядывая в тетрадь из-за моей спины.
4
Но и сладостное лето пролетело. Мы распрощались с гостеприимными нашими хозяевами, пообещав, что и на следующее лето, если позволят обстоятельства, снова постараемся приехать к ним, о чём заранее известим письмом.
В Москве, где уже наступила осень, я опять нашёл учеников, а Наташа, чтобы не сидеть одной дома, пошла работать в журнал корректором – наверное, ей понравилось быть первым читателем. Ну а наша с ней, уже семейная, жизнь стала иной, чем весной (с беспрестанными походами куда-нибудь), и чем в летней пасторали. Всё стало каким-то обыденным, и мы, кажется, легко разъехались в Рождество по своим родителям.
Конец ознакомительного фрагмента.