Возвращение Каина (Сердцевина)
Шрифт:
— Вы же не знаете! — взволновался и покраснел Олег. — Вы же не знаете, как я пришел к вере!..
— Молчи, оглашенный! — оборвала его бабушка Полина. — У тебя еще пока гордыня, а не вера! Вера — не рубаха, которую надел и пошел! Он пришел к вере!.. Моисей сорок лет держал евреев в пустыне и не привел к вере!
— Не волнуйтесь, Полина Михайловна! — Аннушка схватила ее руки. — Не сердитесь на него! Сами же говорили: нужно жить в мире!
— Таких послушников и к монастырю-то нельзя подпускать! — гневилась она. — Или всю жизнь держать на послушании. Он ведь думает, вера —
Олег резко развернулся и пошел в глубь Дендрария. Фигура его стала жалкой и одинокой, хотя он старался высоко держать голову. Бабушка Полина вдруг забеспокоилась:
— Старая дура… Ну-ка, верни его! Как нехорошо получилось… Но он ведь и в самом деле оглашенный!.. Алеша приедет, что мне скажет? Верни его, Аннушка!
Аннушка оставила коляску и побежала следом за Олегом. Тот чувствовал, что за ним бегут, но, не останавливаясь, упорно шел прочь из Дендрария.
— Вам не стыдно убегать от женщин? — крикнула она.
Олег остановился посередине аллеи, стоял и ждал, когда подойдут. Аннушка заслонила ему путь.
— Никуда вы не уйдете, — решительно сказала она. — И перестаньте обижаться. Вы же не красная девица!
— Меня назвали страшным человеком, — глядя в землю, выдавил Олег. — Я неофит! Только не знаю, что в этом страшного…
— Хорошо, что она вас не оттаскала за косичку…
— Все равно мне здесь делать нечего.
— Вы приехали на свадьбу к брату, — примиряюще сказала Аннушка. — Кирилл вас очень ждал… И уходить ни в коем случае нельзя.
Он поднял страдающие глаза и тут же их опустил, но Аннушка заметила блеснувший в них интерес.
— Найдите контакт с Полиной Михайловной. Она удивительный человек!
— Мне трудно слушать ее мерзкие открытия.
— Почему? Что в этом мерзкого? — удивилась Аннушка. — А мне интересно! Я ничего подобного не слышала.
— Это искушение, и ничего больше, — не очень уверенно проговорил Олег. — Мир создан Господом, а не стихиями и катастрофами.
— Вот пойдите и поспорьте с ней!
— Не хочу…
— Боитесь? — ухватилась Аннушка. — Вижу, боитесь. И правильно делаете. У Полины Михайловны потрясающая память и очень живой ум. Но она может сердиться. И она сейчас просто рассердилась на ваше упрямство, на вашу одержимость.
— Одержимость, разумеется, плохое качество? — с вызовом спросил Олег. — Похоже на фанатизм…
— Отчего вы все время задираетесь? — вдруг раздраженно спросила Аннушка. — По-моему, вам нравится обижаться. Чтоб вас уговаривали, упрашивали? Да?.. Надо умудриться, чтоб поссориться с бабушкой Полиной.
— Я не знаю, почему это происходит, — откровенно признался он. — Мне нельзя жить в этом мире. И потому я ухожу из него… Вы правы, где я появляюсь, там возникает конфликт.
— Идите и миритесь, — велела Аннушка. — Попросите у нее прощение. Это будет по-христиански. Полина Михайловна — святой человек.
Он снова поднял глаза и, смутившись, достал из кармана четки. Пальцы его забегали по янтарным костяшкам.
— Да-да, я пойду, — пробормотал он. — Переступлю через себя… Но не смирюсь, когда при мне покушаются на истины и Промыслы Господни.
— Не знаю… — растерялась она. — Пока нет, наверное, хотя я недавно крестилась…
— Очень хорошо, — одобрил Олег. — Труднее всего сделать первый шаг. Вам нужно оцерковляться, идти к вере через исполнение обряда. Я вас научу! И посмотрите, как вам станет легко и радостно жить!
— Мне и так сейчас очень легко и радостно, — засмеялась Аннушка. — Потому что я встретила Кирилла и выхожу замуж. Ступайте к бабушке Полине!
Он послушно ушел к коляске и что-то стал говорить Полине Михайловне, потупясь и перебирая четки. Аннушка умышленно оставила их один на один и, свернув с аллеи, спряталась за деревья. Бабушка Полина выслушивала его долго и наконец подала ему руку. Олег поцеловал ее и встал за спину бабушки Полины, приготовившись катить коляску. Они ждали Аннушку…
А Аннушка неожиданно увидела в траве обломок скульптуры — изящную женскую руку. Она присела, подняла ее и словно зачарованная стала рассматривать. Отшлифованный мрамор, казалось, покрыт матовой пленкой, отчего тяжелый камень выглядел нежным и теплым.
— Аннушка! — звала ее бабушка Полина. — Нам нужно домой!
— Смотрите, что я нашла! — дивясь, воскликнула Аннушка. — Какое чудо!
Бабушка Полина осмотрела находку и спокойно покачала головой:
— Следы погибшей цивилизации… Да! В парке стояли скульптуры, кажется, одиннадцать… Маленькая, я боялась вечером бегать по парку. Мне чудилось, они живые… Да… Насколько я знаю, скульптуры устанавливал твой прапрадед, Николай Афанасьевич. Они и тогда были очень дорогие… Великолепная работа. А выписаны были из Италии… И долго простояли! Помню, когда в тридцатом арестовали, несколько скульптур оставалось. Побитые, правда, безголовые…
Взгляд ее неожиданно остановился, и голова стала падать, словно бабушку Полину вдруг поклонило в сон.
— Что с вами? — испугалась Аннушка. — Полина Михайловна?
— А? — Она вскинула голову. — Что?.. Со мной ничего. Немного на солнце перегрелась…
Домой бабушку Полину везли с ветерком, и это взбодрило ее. Она глубоко дышала встречным ветром и щурила слезящиеся глаза. Возле парадного она совсем ожила и вновь стала капризной.
— Ну-ка, молодой человек, — сказала она Олегу. — Занеси меня в дом!
Ее обычно закатывали на коляске, и Аристарх Павлович для этой цели выстелил на ступенях дощатые мостки.
Олег поднял ее на руки, бабушка Полина обняла его за шею.
— Не бойся, я легкая, — сказала она. — Что во мне осталось? Живая мумия… Ах, Аннушка! Как я мечтала, чтоб у меня были внуки, чтобы ухаживали за мной и носили на руках!
Вечером бабушка Полина распорядилась устроить праздничный ужин в честь приезда Олега, и стол накрыли у Аристарха Павловича. Сам он и его квартира уже становились необходимой и неотъемлемой частью жизни семьи Ерашовых. Бабушка Полина еще по привычке охала, де-мол, неловко стеснять, приносить хлопоты, однако Аристарх Павлович был в тот вечер какой-то особенно вдохновленный и пел куплеты из романсов, таская тарелки с закусками с ерашовской половины.