Возвращение Каина
Шрифт:
— Почему не царевич? — засомневался Мишка. — Он тоже боярского рода.
— Потому что дядя ваш жил в детдоме, — объяснил Аристарх Павлович. — И его пороли. После этого всякий боярин становится не яркий муж, а просто яростный человек. Надо его помиловать. Казнить-то просто, раз — и голова с плеч. А миловать приятно. Долго помнишь, кого миловал. А казненных приходится поскорее забыть.
— Мне что-то не верится, — вдруг сказал Колька. — Какой из меня царь?
— Сейчас-то никакой, — согласился Аристарх Павлович. — Просто балбес пока. Но вот
— А мы есть не хотим, — заявил Мишка.
— Я вас пищей кормить не буду. Пусть мать кормит.
— Почему говоришь — вскормлю?
— Потому что царей всегда вскармливают, — объяснил Аристарх Павлович. — У лодки есть нос, а есть корма, и человек, который правит, называется кормчий. Я и буду вскармливать вас, править вами, чтобы куда попало не занесло. Для начала, например, я вам советую помиловать дядьку своего.
В дверь позвонили. Аристарх Павлович бросился открывать — пришла Валентина Ильинишна.
— Есть не хотите — живо в постель! — приказал он детям.
— Мы подумаем, — сообщил Колька. — Может, и помилуем.
— К утру чтоб проект указа был готов! — Он закрыл за ребятами дверь. — Ну, как там у них? Где Олег-то?
— Олег остался с ними, — сказала Валентина Ильинишна. — Говорит, раненого буду выхаживать.
— Занятие себе ищет… Пусть, как раз для него, — он помог раздеться жене, усадил поближе к огню. — Сейчас чай поставлю…
— Не уходи, — попросила она. — Знаешь, шла по лесу… Темно, тихо, дорога знакомая, деревья. Все как было раньше… Но ото всюду веет страхом, полное ощущение войны. Могут выстрелить из-за дерева…
— Не бойся. — Аристарх Павлович обнял ее. — Это ты на офицеров посмотрела, на раненого…
— Катя приехала?
— Катя в Москве осталась. Аннушка детей привезла.
— Не нашли Алексея?
— Звонка нет, значит, не нашли. Теперь с Кириллом беда, Валя…
— Что?!
— Да жив он, — опередил вопрос Аристарх Павлович. — Но мертвому Алеше лучше, чем ему…
— Все ясно, — вдруг расслабла она. — Не хотела тебе рассказывать… Шестого числа прихожу на работу, женщины говорят — Кирилла вашего по телевизору видели. Стоит у танка, воду пьет, Белый дом горит. Я их еще давай уверять, что ошиблись… А где Аннушка?
— Заболела опять, как в прошлый раз, — проронил Аристарх Павлович. — Поди сегодня к ней, побудь рядом…
— Надо за детьми посмотреть, — вздохнула Валентина Ильинишна. — Без матери они там на головах ходят…
— Они сейчас указ сочиняют, — сообщил Аристарх Павлович. — О помиловании дядьки… Валя, ты их теперь по имени-отчеству называй, теперь они царевичи. Пусть привыкают.
— Такую игру придумал?
— Как сказать… Пока игру.
Валентина Ильинишна подняла голову, посмотрела с затаенным восторгом, но вдруг прислонилась лбом к его молодой, начавшей курчавиться бороде.
— У нас с тобой скоро… наследник будет, — призналась она. — Потому я сейчас всего и боюсь… Даже вот темных окон боюсь.
Кирилл с Екатериной маялись в
Кирилл отворачивался, когда их вносили, но видел оббитые красной тряпкой гробы. Находиться здесь можно было лишь с закрытыми глазами…
Он каждое мгновение ожидал приступа — все тут было насыщено знаками смерти, однако память словно затвердела, спеклась на огнях свечей у Белого дома, и вместо мучительного кошмара сознание постепенно наливалось незнакомой и какой-то неуместной яростью. Он будто протрезвел и сейчас похмельный, с головной болью не мог вспомнить, что было вчера, на бесшабашном пиру, но твердо знал одно — сотворил великий грех, и все то горе, что горит свечами вокруг, лежит на его совести. И не было того навязчивого желания забыть все, откреститься, спрятаться где-нибудь и переждать этот вселенский потоп скорби. Он словно долго убегал от наказания, блудил по каким-то закоулкам, таился, хитрил с преследователями, пока сам не очутился на лобном месте, перед палачом. И бежать уже было некуда, и уворачиваться не имело смысла, как равно и оправдываться. Все равно не носить головы…
Наконец их позвали, но не в ледник, где хранились тела неопознанных, а в кабинет с медицинскими шкафами. За письменным столом сидел седой и от этого заметно румяный мужчина в белом халате. И по тому, как он стремительно и цепко осмотрел их, Кирилл сразу понял, кто он и зачем тут сидит. Однако Екатерина приняла его за администратора и с порога заявила:
— Я ищу мужа. Он погиб возле Белого дома.
— Соболезную, — холодно проронил седой. — Кто ваш муж?
— Ерашов Алексей Владимирович, бывший военный летчик.
— Почему вы решили, что он погиб возле Белого дома? — Голос седого странным образом обезоруживал.
— Мне сказали…
— Кто сказал?
— Люди! Возле Белого дома! — Екатерина начинала терять равновесие. — Покажите мне неопознанные трупы.
Седой оставался хладнокровным и непроницаемым, как покойник.
— Кто конкретно вам сообщил о гибели вашего мужа? Фамилия, имя? При каких обстоятельствах погиб?
— Это что, морг при ГПУ? — возмутилась Екатерина. — Что вы меня допрашиваете? Я ищу мужа! И ничего не знаю!
— Вам придется ответить на мой вопрос, — с настойчивостью машины сказал седой. — Иначе я не могу предъявить вам тела для опознания.
— Что вы к ней пристаете? — одержимый той самой незнакомой яростью, спросил Кирилл. — Он погиб. Возле Белого дома. И это известно.
— Минуту, молодой человек! — прервал седой. — Кем вам приходится Ерашов?
— Мой брат…
Седой молча встал, взяла Екатерину за плечи и повел к двери.
— Подождите там, мы все уладим, — ласково сказал он и, затворив дверь за Екатериной, мгновенно стал ледяным и жестоким. — Откуда тебе известно? Отвечай быстро!