Возвращение Ктулху
Шрифт:
Я рассказывал очень долго. Он не торопил меня. Он никогда никуда не торопится.
— Почему ты не взорвал их? Зачем было рисковать всем и играть в ковбоев?
Действительно, зачем?
— Из-за Нахула, — догадался он.
Он всегда обо всем догадывается.
— Не плачь, мальчик, я знаю, что тебе было нелегко его убить четыре года назад, но так было надо. Он сам вызвался.
Я думал, что шум дождя заглушит постыдные звуки, но он все слышал. Он всегда все слышит.
— Не рыдай, будь мужчиной. Тебе уже двести лет, а ты по-прежнему
Он успокаивал меня. Обычно его голос всегда завораживал, помогал забыть обиды и тяготы. Но не сегодня.
— Я встретил там его чучело… его… они сделали из Нагуфа чучело!
Нахул был моим лучшим другом, а Нагуф родным братом.
— Ктулху позаботится о нем.
Обычно я не осмеливался его перебивать, но сегодня был особенный день.
— Я знаю! Знаю! Но я его не увижу, может быть, тысячу лет! Сколько еще ждать, учитель?!. Сколько еще ждать?!
В пистолете еще оставались патроны. Он это почувствовал. Он всегда все чувствует.
— Мальчик мой! Не вздумай! Если сделаешь это не по Его велению, ты никогда не попадешь в мир Старожилов! Мне стыдно за тебя! В тебе еще слишком много земной крови!.. Ну, вспомни, сколько твоих близких убили люди?.. Двоих! А скольких за это казнил ты?!
Двенадцать охотников, девять ученых и еще пару человек неизвестной мне специальности.
— Два десятка. Двадцать три человека, если быть точным.
Он редко смеялся. Но сегодня ему очень хотелось подбодрить меня.
— Ха! Молодец! Узнаю своего прежнего делового мальчика. Тебя что-то беспокоит?..
— Да, другие охотники. Многие были на заданиях.
— Они ничего не стоят без руководства.
— А информаторы?.. Мы не можем никого вычислить, пока они не опубликуют свои литературные опусы!
— Все нормально. Информаторы — ничто. Поверь мне. И пусть тебя не беспокоит их творчество: этим рассказам все равно никто не поверит.
— А другие организации?.. Другие!
— Серьезный вопрос. Обсудим это завтра. Ты ведь ранен?..
Я улыбнулся:
— Пустяки. Одиннадцать царапин, регенерируюсь так же быстро, как это делал отец. — Вспомнив о нем, я не мог не спросить: — И мое лицо…. Когда вы вернете мое лицо? Я ненавижу эти человеческие черты, доставшиеся от матери, ненавижу труды хирургов, сделавших меня совершенно неотличимым от настоящего человека.
— Не время, мальчик мой, не время, — ответил он.
Я сжал кулаки и постарался успокоиться. Я подожду.
— До свидания, и скажите дяде Огаруфу из Старого порта, что он мне должен.
Я повесил трубку и вышел из телефонной будки. Я жаждал воды.
Ливень хлынул еще сильнее и закрыл непроницаемой стеной и ненавистные людские дома, и машины, и главное — витрины магазинов, в которых отражалось не мое настоящее лицо, а лик смертного. Образ человека, которого до семнадцати лет звали «Гарри Джоули», а потом назвали «Жертва Ктулху».
Я шел по улице, глотая влагу, и вспоминал устья пресных рек, где было особенно весело играть с Нахулом. Кровь
Вест-Пойнт научил меня тому, что главное в жизни — тренировка. Я видел, как обычные подростки на глазах превращались в атлетов. Но сейчас мне нужно не это. Мне нужно ускорить приход нашего бога, и без тренировок не обойтись. В непромокаемом пакете со мной всегда бумага с одним лишь словом из шестидесяти шести букв. Я каждый день укрепляю душу, как некогда тренировал тело. Двадцать лет назад я не мог прочитать и трех букв, как меня тут же распирала изнутри невидимая сила, грозящая разорвать тело в клочья. А сейчас я в состоянии без ущерба для здоровья прочитать уже половину тени имени. Когда-нибудь я доберусь до последних букв и…
И берегитесь, смертные!
Василий Владимирский
Второй шанс
Мое инвалидное кресло стоит в дальнем уголке аркхэмского парка. Слева — темный пруд, справа — аккуратная клумба с гвоздиками. Легкий ветерок полощет листья деревьев, в голубом небе ни облачка, где-то раздается детский смех…
Как же я все это ненавижу!
— Привет, старина! Ничего себе погодка, а?
Ну вот, ушел в себя и не заметил, как он появился. Мой давний товарищ неплохо сохранился для своих лет: грузный, абсолютно лысый, но в остальном — такой же живчик, как и в молодости. А вот меня время не пощадило: пергаментные щеки, руки тонкие, как палки, сеть старых шрамов на лбу и подбородке… Я давно не питаю иллюзий относительно собственной внешности.
— Сколько мы не виделись — три года? Пять лет? И сегодня ты явился пожелать мне здоровья?
Он вздыхает и опускается на скамейку:
— Я провел время не напрасно, поверь. Знаю, тебе самому не дает покоя вопрос, почему же тогда, тридцать лет назад, наш Господин не явился на зов. Я спускался в бездны и поднимался к вершинам гор, я разговаривал с духами мертвых, чертил гороскопы, ходил в экспедицию к Хребтам Безумия и до дыр зачитал «Некрономикон». И мне удалось кое-чего добиться…
— Никакой ошибки не было, — перебиваю я. — Мы принесли необходимые жертвы, собрали артефакты, произнесли нужные слова на Древнем языке… Все должно было получиться. Если Господин не захотел пробудиться — на то была лишь Его воля. Видно, не хотел прерывать свой сон в Океане Вечности…
Мой гость довольно улыбается:
— А вот и нет! Когда-то я и сам так думал. Долго искал ошибку в расчетах, копался в дневниках… Но потом меня осенило! Жертвы и артефакты — далеко не главное впроцедуре вызова. Куда важнее восторг, который захлестывает одновременно тысячи душ при звуке имени Господина. А что у нас тогда было? Полторы сотни книгочеев, искренне верующих в Его пришествие… Не так надо было все делать, не так! И я нашел способ…